Упадок и разрушение Римской империи (сокращенный вариант). Эдвард ГиббонЧитать онлайн книгу.
на плечах. Повседневный опыт мог оправдать этот скептицизм Рустана, но все же смертоносный меч, висевший над ним всего на одной нитке, похоже, не мешал персу спать и не нарушал его спокойствия. Рустан хорошо знал, что хмурый взгляд монарха мог превратить его в пыль, но удар молнии или апоплексия могли быть также смертельны, так что мудрому человеку следовало забыть о неизбежных тревогах человеческой жизни и наслаждаться мимолетным настоящим. Он был удостоен почетного звания «царский раб», возможно, был куплен у неизвестных родителей в совершенно незнакомой ему стране и с раннего детства воспитывался в серале, где царит строгая дисциплина. Его имя, богатство и почет, который ему оказывали, были подарком господина; господин мог взять обратно то, что дал, и в этом не было несправедливости. Знания, которыми обладал Рустан, если они вообще были, могли лишь закрепить его привычки с помощью предрассудков. В его языке не было слов для обозначения иной формы правления, чем абсолютная монархия. История Востока сообщала ему, что человечество существовало так всегда[2]. Коран и толкователи этой священной книги внушали ему, что султан – потомок пророка и наместник Неба, что терпение – главная добродетель мусульманина, а безграничное повиновение – великая обязанность подданного.
Умы римлян были совершенно по-иному подготовлены к рабству. Сгибаясь под тяжестью своей собственной коррупции и насилия военных, они еще долго оставались верны чувствам или, по крайней мере, взглядам своих рожденных свободными предков. Гельвидий и Тразея, Тацит и Плиний получили такое же образование, как Катон и Цицерон. Из греческой философии они усвоили самые справедливые и либеральные понятия о природном достоинстве человека и о происхождении гражданского общества. История собственной родины научила их чтить свободное, добродетельное и победоносное республиканское государство, чувствовать отвращение к успешным преступлениям Цезаря и Августа и в глубине души ненавидеть тех тиранов, перед которыми они склонялись, доходя до самой низкой лести. В качестве должностных лиц и сенаторов они были членами многолюдного совета, который в прошлом диктовал законы всему миру, имя которого и теперь давало силу постановлениям монарха, который очень часто пятнал себя продажностью, способствуя своим авторитетом самым гнусным целям тирании. Тиберий и те из императоров, кто руководствовался его правилами, пытались прикрыть свои убийства формальной видимостью правосудия и, возможно, втайне радовались тому, что делают сенат не только своей жертвой, но и своим сообщником. Именно этот совет выносил последним римлянам приговоры за мнимые преступления и истинные добродетели. Их бесчестные обвинители говорили языком независимых патриотов, обвиняющих опасного гражданина перед судом его страны, и такая служба обществу вознаграждалась богатством и почестями. Эти раболепные судьи заявляли, что обеспечивают безопасность государства, которое пострадало в лице своего
Шарден сообщает, что путешественники-европейцы дали персам некоторое представление о свободе и о мягкости наших правительств, чем оказали им очень плохую услугу. (