Упадок и разрушение Римской империи (сокращенный вариант). Эдвард ГиббонЧитать онлайн книгу.
и недовольной. Хотя Рим и лишился свободы, его покой нарушала межпартийная борьба. Народ, к которому император, сам плебей, всегда проявлял особую любовь, постоянно не ладил с сенатом, сословием всадников и преторианской гвардией. Только прочный, хотя и тайный сговор этих частей общества, когда объединились авторитет первого, богатство вторых и оружие третьих, мог породить силу, способную сразиться в бою с опытными дунайскими легионами, которые под руководством воинственного государя завоевали Запад и Восток.
Каковы бы ни были причина и пели этого восстания, которое с таким малым правдоподобием приписано рабочим монетного двора, победой своей Аврелиан воспользовался беспощадно. Он был суровым от природы. Нервы этого крестьянина и солдата плохо настраивались на сострадание, и он мог без волнения смотреть на пытки и смерть. С самой ранней юности обучавшийся владеть оружием, Аврелиан слишком низко пенил жизнь гражданина, а потому карал людей военной казнью за самые малые проступки и переносил в систему гражданского правосудия строгую дисциплину военного лагеря. Любовь к справедливости часто становилась у него слепой яростной страстью, и во всех случаях, когда Аврелиан считал, что безопасность его самого или общества находится под угрозой, он не смотрел на то, достаточно ли доказательств, и не соразмерял наказание с виной. Беспричинное восстание, которым римляне отплатили ему за заботу, вывело из себя высокомерного императора. Самые знатные семьи Рима были виновны в этом непонятном заговоре или попали под подозрение. Жажда скорой мести привела к кровавой расправе, в которой погиб один из племянников императора. Палачи устали (если мы вправе позаимствовать выражение одного жившего тогда поэта), тюрьмы были переполнены, и несчастный сенат оплакивал смерть или отсутствие своих самых прославленных членов. Гордость Аврелиана была для сената не менее оскорбительной, чем его жестокость. Не зная ограничений, поставленных гражданским законодательством, или не желая их терпеть, Аврелиан не считал нужным обосновать свою власть чем-либо, кроме силы оружия, и владел по праву завоевателя империей, которую спас и покорил. Один из самых рассудительных государей Рима заметил однажды, что способности его предшественника Аврелиана больше подходили для командования армией, чем для управления империей. Понимая, в каком качестве природа предназначила ему блистать, Аврелиан через несколько месяцев после своего триумфа снова отправился на войну: было целесообразно дать беспокойному нраву легионеров выход в боях с иноземцами, а персидский монарх, по-прежнему наслаждаясь позором Валериана, продолжал безнаказанно бросать вызов величию Рима. Император, ведя за собой армию, грозную не числом солдат, а дисциплиной и отвагой, дошел до проливов, отделяющих Европу от Азии. Там он узнал, что даже самая абсолютная власть – плохая защита против тех, кем руководит отчаяние. Он сказал что-то угрожающее одному из своих секретарей, который был обвинен