Элементарная социология. Введение в историю дисциплины. А. Ф. ФилипповЧитать онлайн книгу.
всего, мы должны зафиксировать особую роль истории в теоретической социологии. Далеко не все признают эту роль, есть и такие социологи, которые были бы категорически против того, что я сейчас скажу, но все-таки точка зрения, которую я сейчас кратко сформулирую, распространена довольно широко. В отечественной литературе я вас хочу отослать к большому коллективному труду «История теоретической социологии», выпущенному в Институте социологии РАН под редакцией Юрия Николаевича Давыдова. Давыдов пишет о том, что «социология старше самой себя» (то есть появилась, строго говоря, до того, как вполне оформилась), а также – внимание! – что «она достигла научно развитой (и в этом смысле достаточно „зрелой“) формы гораздо раньше, чем ее достиг „эмпирический“ фундамент»[9]. Это значит, что важнейший показатель научности (знание должно быть основано на опыте) здесь не работает, нельзя смотреть на дело так, будто сначала в истории идей превалировали совершенно оторванные от действительности теоретические конструкции, а потом появилась эмпирически фундированная наука. Такова, кстати, как раз и была точка зрения Конта, который противопоставлял позитивную науку метафизике. В наше время в метафизике нередко упрекают самого Конта. Социологи критикуют своего номинального основателя точно так же, как он критиковал предшествующую философию. И конца этому нет: каждое следующее поколение социологов упрекает предшественников за излишне абстрактный, метафизический, философский подход. А вот Давыдов, профессиональный философ, историк философии, смотрит на дело иначе. Наука, продолжает Давыдов, предполагает, по самому смыслу слова, «научение», освоение опыта предшественников. «Это – первейшее условие всякой научности, с нарушения которого и началась социология прошлого века, воздвигнувшая почти непреодолимый идеологический барьер между ее собственным типом научности и всеми остальными, дискриминированными ею в качестве „ненаучных“»[10]. Правда, здесь происходит замещение одного тезиса другим. Социология, говорят нам, утверждала себя как наука, а предшествующее знание третировала как ненаучное, но мы-то знаем, что научность бывает разная и что эмпирическая обоснованность социологии изначально была не столь уж велика. Это позволяет нам лучше использовать историю социологии для организации теоретического знания в его историческом измерении. Иначе говоря, сегодня мы видим единство (предшествующей философии и последующей социологии) там, где более ранние социологи видели различие. Однако тем самым Давыдов дает ответ лишь на вопрос о том, зачем вообще нужна история социологии, но не на вопрос, какие задачи стоят перед социологической теорией, почему вообще приходится реорганизовывать теоретическое знание, обращаясь к его истории. Полнота знания, его единство, возможность преодоления различий – все это показано правильно. Недостаточное внимание к актуальным задачам теории ограничивает возможности развития этого тезиса.
В
История теоретической социологии. Т. 1. М.: Канон+; ОИ «Реабилитация», 1997. С. 9.
История теоретической социологии. Т. 1. С. 23.