Великий путь из варяг в греки. Юрий Юрьевич ЗвягинЧитать онлайн книгу.
было доказано, что Сильвестр мог быть не более чем переписчиком летописи, но никак не ее продолжателем. Ну хотя бы потому, что его приписка («Игумен Сильвестр святого Михаила написал книги эти летописные…») есть в конце Лаврентьевской летописи, где стоит после неоконченной летописной записи 1110 года. А Ипатьевская, в которой погодная статья доведена до конца, ее не содержит. Теперь же большинством, пожалуй, исследователей признается: Ипатьевская не просто восходит к тому же прототипу, но и является более полным и старым его изложением. А.А. Шахматов полагал, что позднейшие редакторы дописывали Лаврентьевскую летопись, создавая из нее Ипатьевскую. Или даже пользовались разными редакциями ПВЛ. Нынешние историки, особенно после работ М.Х. Алешковского, резонно замечают: проще предположить сокращение, чем расширение. Тем более по тексту видно: Лаврентьевская летопись более сухая и менее подробная. Что же, считать, что древний автор Ипатьевской летописи специально разукрашивал текст и при этом выдумывал факты? Гораздо логичнее признать: человек, писавший Лаврентьевскую летопись, делал выжимки из полной версии, оставляя только основное.
Заметим, что Алешковский был еще более категоричен. «Текст Повести временных лет в Лаврентьевской летописи представляется… результатом сокращения того текста, который сохранился в Ипатьевской летописи. Это сокращение не носит редакторского характера, не закономерно, не является результатом намеренного редактирования и, возможно, появилось не в XII в., а позднее и в результате не одного, а нескольких переписчиков», – писал он[5]. То есть он Сильвестра вообще никаким редактором не считал, только переписчиком, да и то одним из многих.
И уж тем более проблематичным надо признать наличие третьего редактора. Его и раньше-то различные историки отождествляли с различными персонажами. Так, Б.А. Рыбаков считал его «Василием, мужем Святополка Изяславича», М.Х. Алешковский – «новгородцем Василием, внимательным читателем Хроники Амартола», и так далее. Теперь его существование вообще берется под сомнение.
В результате история русского летописания оказалась практически в той же ситуации, в которой она пребывала до Шахматова: о месте, времени и авторе ничего не известно. Каждый выдвигает свои версии. Наиболее разработанной в настоящее время представляется версия А.Л. Никитина. По ней, автором ПВЛ является инок Киево-Печерского монастыря и келейник преподобного Феодосия Иларион[6]. Персонаж это вполне исторический, поскольку упомянут как раз Нестором: «И се пакы тъ же чьрньць Иларионъ съповеда ми, бяше бо и книгамъ хытръ писати, сии по вся дни и нощи писаашс книгы въ келии у блаженааго отца нашего Феодосия, оному же псалтырь усты поющю тихо и рукама прядуща вълну или кое ино дело делающа»[7]. Правда, кроме этих строк, мы ничего про гипотетического летописца не знаем. Никитин все «данные его биографии» выводит из текста летописи, сперва априори посчитав, что летописец – это Иларион.
Но
Житие Феодосия. Успенский сборник XII–XIII вв. М., 1977. С.100.