Доктор Х и его дети. Мария АнуфриеваЧитать онлайн книгу.
чем умственно отсталым сыном убийцы и алкоголички. Все, что он, Христофоров, может сделать, – подобрать лекарственную терапию, она подействует на время, потом эффект снизится, надо будет подбирать новую.
Он пожаловал к нам с Сириуса? Отлично. Сказать бабушке-роботу, чтобы просила у районного психиатра направление на медико-социальную экспертизу. В нашей стране можно быть трижды шизофреником и четырежды дебилом и не получить пенсию, которую теперь дают не по болезни, а по степени ограничения жизнедеятельности. Поди еще докажи ее, степень эту. Но пришельцу с Сириуса повезло, в этом районе амбулаторными психиатрическими делами ведает бывший сослуживец Христофорова. Позвонить ему, не забыть. Ну а уж в заключении он сейчас им напишет, пусть попробуют инвалидность не дать.
Христофоров приосанился, вспомнив скандалец, устроенный им на комиссии лет десять назад, когда пациента с последней стадией олигофрении обязали проходить медицинское освидетельствование каждый год для подтверждения факта ограниченной жизнедеятельности.
– Вы что, думаете, поумнеет он за год, что ли? – орал он в кабинете, забыв про притихшую за дверями очередь и подтащив поближе к столу, чтобы лучше разглядели, идиота.
– Идиоты, – заключил он, а послушный подопечный благостно улыбнулся: ему нравился знакомый голос Христофорова, хотя смысл слов он не понимал.
Следующий больной – Витя. Имбецильность средняя. «Итак, что мы имеем с гуся?» – проворчал Христофоров. Витя был получен им обратно от бесследно исчезнувшего практиканта. Хорошо только пять человек для пробы успел ему передать. Двадцать процентов в баре…
Читая дневник о поведении мальчика, который надо было вести раз в три дня, но практикант вел от случая к случаю, когда случалось ему побывать на отделении бодрым и выспавшимся после ночных смен, Христофоров все выше поднимал брови – до тех пор, пока, даже не глядя в зеркало, почувствовал, что похож на филина, уставившегося блюдцами глаз в темноту.
В темноту смотрел и Христофоров. Хорошо, что многочисленные проверки и комиссии никогда не вчитываются в дневники о стационарном житье-бытье пациентов. Им историй болезни хватает.
«В режиме отделения удерживается без грубых нарушений. Обслуживается частично медперсоналом, – читал Христофоров. – В течение дня ходит по палате, периодически кричит, успокаивается, когда дают еду. Увидев врача, залезает в карманы. Не найдя ничего съестного, становится раздражителен. Отталкивает доктора, ворчит. Учитывая получаемую терапию азалептином и галоперидолом, с целью профилактики возможных побочных действий к терапии присоединены таб. акинетона 0,002 по т* 3 р/д, с коррекцией дозы по состоянию».
Ну что ж, какова главная заповедь медицины? Noli Nocere. Практикант олигофрену Вите не навредил – и то хорошо.
Да и что он сам написал бы про этого благодушного имбецила? Так, это в другую тетрадь: «Агрессии не проявляет, но и к деятельности не стремится. Был на свидании с матерью, интересовался только продуктами…»
Еще десять карточек – и к бабам.
– Как