Горечь войны. Ниал (Нил) ФергюсонЧитать онлайн книгу.
первой капли дождя. Люди полны были тоски ожидания и говорили себе: пусть наконец небо сжалится, пусть судьба скорее шлет те события, которые все равно неминуемы. И вот, наконец, первая яркая молния озарила землю. Началась гроза, и могучие раскаты грома смешались с громыханием пушек на полях мировой войны 83.
Обращение породивших войну политиков (в отличие, например, от Гитлера, порожденного той войной) к образам природных катаклизмов легко объяснимо. Когда к войне стали относиться как к величайшей катастрофе современности, эти метафоры оказались очень полезны политикам, уверявшим, будто предотвратить войну было выше их сил. Грей прямо заявил, что война была “неминуемой” 84. Уже в мае 1915 года он признался, что во время Июльского кризиса его преследовала мысль, что “он не в силах самостоятельно выбирать политический курс” 85. “Я мучился вопросом, – признался он в апреле 1918 года, – мог ли я предотвратить войну, если бы знал все наперед, но пришел к мнению, что ни один человек не сумел бы этого слделать” 86. Всего двумя месяцами ранее Бетман-Гольвег сформулировал: “Снова и снова я спрашиваю себя, можно ли было это предотвратить, чтó мне следовало сделать иначе” 87. Разумеется, ему ничего не пришло на ум.
Теперь мало кого из историков привлекают образы непостижимых сил природы, толкающих великие державы в бездну. Эрик Хобсбаум сравнивал начало войны с пожаром и грозой. Барнетт уподобил британское правительство “человеку, который в бочке спускается с Ниагарского водопада”, а Норман Дэвис представил войну землетрясением, вызванным тектоническим сдвигом 88.
Конечно, войну можно представить неизбежной и без обращения к таким образам. Социал-дарвинисты старой закалки разделяли точку зрения бывшего начальника австрийского Генштаба Франца Конрада фон Гётцендорфа, заявившего, что “катастрофа мировой войны наступила почти с неизбежностью” в силу “великого принципа” борьбы за выживание 89. Некоторые немецкие историки в межвоенный период избрали геополитическую интерпретацию произошедшего: якобы Германия, “срединная земля”, была исключительно уязвимой для окружения и поэтому обречена выбирать между бисмарковскими “временными мерами” и кайзеровской превентивной войной 90. Историки за пределами Германии также винили в случившемся безличные силы или системные факторы. Американец Сидней Фэй развил тезис президента Вудро Вильсона, гласящий, что к Первой мировой войне привели изъяны системы международных отношений (тайные и при этом имеющие обязательную силу союзы, а также отсутствие независимых механизмов мирного разрешения конфликтов) 91. Остальные следовали ленинскому взгляду, что к войне привело экономическое соперничество империалистических держав – беда, навлеченная капиталистами на головы европейских рабочих (достойное интереса жонглирование довоенными аргументами левых – от Карла Каутского до Дж. А. Гобсона, –