ПереКРЕСТок одиночества. Дем МихайловЧитать онлайн книгу.
так дальше и дальше, пока рычаг не придется дергать всего один раз в месяц?
Бред.
Чистый бред.
Лишено смысла.
Кормить кого-то два раза в день, согревать и освещать камеру. И ради чего? Чтобы два-три рычага дернули по разу в месяц?
Нет.
Интервал не может увеличиваться до бесконечности.
Возможно, текущий лимит – девяноста шесть минут – и есть верхний предел. Не стоит ожидать большего. Не следует надеяться на такое чудо. В любом случае я смогу убедиться в этом через… сколько?
Девяносто шесть минут. Пятнадцать раз дернуть за рычаг. Умножить пятнадцать на девяносто шесть… неплохая задачка для отвыкшего от математики мозга. Но у меня получилось.
Тысяча четыреста сорок минут.
Очень знакомая и часто повторяемая цифра. Используемая во многих лозунгах и призывах.
«В сутках всего тысяча четыреста сорок минут – распорядись ими с умом!»
Сутки. Двадцать четыре часа.
Через сутки с небольшим я узнаю, будет ли увеличен интервал или же он останется равен девяноста шести минутам.
Я дернул второй рычаг. И присел – толчок в пятки оказался удивительно сильным. Будто везущий меня куда-то вагон подпрыгнул. Ощущалось и ускорение.
Проклятье… как же хочется узнать, на самом ли деле тюремная келья куда-то движется. И если да – то каким образом и куда. Но кто бы мне сказал! Ладно. Сам докопаюсь.
Мелодичный звон заставил меня взвиться к потолку прямо из сидячего положения. Приземлившись, рванул к кормильне. Понеслись навстречу кирпичные стены. Едва успев затормозить, сунулся в кормильню. Подхватил подношение.
Или подачку?
Да плевать!
Взяв обжигающую руки еду, отшагнул, и тут заметил блеск темного стекла. Ругнувшись, перехватил лепешку одной рукой, другой схватился за горлышко бутылки. Ниша со скрежетом закрылась. Зеленый свет погас. Я побежал к столу.
Вот это точно бонус. Награда от тюремщиков, мотивирующая узника на дальнейшие достижения. Другого объяснения для внеочередной кормежки быть не могло. Да еще и бутылка! И еду обычной назвать нельзя. У меня нос вот-вот взорвется от переполняющего его запаха. А рост истекает слюной.
Что у нас тут?
Лепешка-поднос. На ней лежит целая жареная рыба. В длину с мою ладонь. Очищенная от чешуи. Пялится на меня запеченным укоризненным глазом. Беззубая пасть приоткрыта. Выпотрошенное брюхо сплюснуто. Запах сводит меня с ума…
Целая рыба! Господи!
В бутылке?
Полна на треть. Заткнута деревянной пробкой. Именно деревянной. Длинной. Небрежно воткнутой в горлышко и поднимающейся над ним еще сантиметра на четыре. Грубо отесанная ножом. Древесина свежая – будто час назад кто-то подобрал толстую ветку, пару раз строганул ножом, отрезал излишек и вот пробка готова. Вытащив пробку, вдохнул запах. Вино. Его даже чуть меньше, чем треть бутылки. Давным-давно я где-то читал, что в некоей стране считалось нормой подавать к столу едва заполненную бутылку вина – потому что его следовало щедро разбавлять водой из поставленного рядом