Вила Мандалина. Антон УткинЧитать онлайн книгу.
все сроки, а художник всё не уезжал. Каждое утро он отправлялся на автобусе в цветочный киоск в Шкаляри и привозил в «Сречу» букеты роз, чем все немало потешались, потому что розы растут здесь в каждом дворе и «Среча» буквально утопает в них.
Спиртного он почти не пил, так что ему приходилось литрами поглощать кофе, и, как свидетельствовал Радко, художник уделял созерцанию своего предмета куда больше времени, чем то делал Милош ради Ирины Николаевны, свершая это куда более благопристойно и даже благоговейно. Именно этого слова Радко не употребил, но я смело добавляю его, ибо теперь отлично представляю, как развивались события.
В конце концов он взял её своим искусством: она согласилась позировать ему в платье из зелёного панбархата, которое ему правдами и неправдами удалось взять напрокат в Тиватском театре.
Когда Радко дошёл до этого места, я подумал, что этот художник – решительный парень и почувствовал к нему заочную симпатию.
Пока длилась работа, «Среча» терпеливо стояла закрытой. В пустом кафе Иванка, позируя, часами просиживала на стуле, и о чём она думала в это время, Бог весть. Однажды исчезла вывеска, и все подумали, что настало то время, о котором столько твердила хозяйка: Иванка уезжает в Белград.
И она действительно туда поехала, только вместе с художником. Они вернулись в феврале, и Иванка опять открыла своё кафе, но уже под новым названием. Подруги наводнили заведение и на разные лады выражали свои восторги, а одной из них даже удалось сподвигнуть художника сотворить что-то подобное и с ней. Он сделал это, но к бутафории больше не прибегал, а просто написал современную девушку, схватив главное немногими уверенными мазками, и работа настолько удалась, что в обиде она не осталась.
– Девойка мала – песня мога града, – многозначительно подмигнув мне, затянул Радко старый хит Джордже Марьяновича.
– А где он сейчас? – спросил я.
– Да вон, – мотнул Радко головой в сторону берега.
Бухта, или залив, или, как его ещё называют, южный фьорд, – словом, Бока Которска наделена столь величественной красотой, что передать её целиком, одним холстом, задача невыполнимая, и это моё глубокое убеждение. Даже частями она не даётся даровитым художникам, но если сосредоточиться на совсем мелких деталях, успех возможен. Ваза на столе с прильнувшим к ней солнцем, белый цветок олеандра, ветка вереска, лодка на синей воде, облака, клубящиеся над скальной вершиной, – да мало ли этих осколков жизни, этой смальты, из которой слагается общая картина. Ну и конечно, люди.
Познакомившись с его манерой, я убедился, что он это понимал. Я приблизился и заглянул в мольберт через его плечо. Он едва обернулся и снова вернулся к работе.
– Позволите взглянуть? – как можно учтивее попросил я разрешения.
– Сделайте одолжение, – в том же утончённом стиле разрешил он. Русским языком здесь уже давно никого не удивишь, и я весело подумал, что к столь изысканной речи просто катастрофически недостаёт