Песнь Ахилла. Мадлен МиллерЧитать онлайн книгу.
на земле одному, когда другого уже нет. Что скажешь?
– Наверное, – признал Ахилл.
Я слушал и молчал. В свете пламени глаза Ахилла сияли, дрожащие тени резко вычерчивали лицо. Я узнаю его во тьме, в любом обличье, говорил я себе. Я узнаю его, даже если сойду с ума.
– Ну ладно, – сказал Хирон, – я вам рассказывал легенду об Асклепии, о том, как он узнал тайны врачевания?
Рассказывал, но нам хотелось услышать ее снова, историю о том, как герой, сын Аполлона, пощадил змею. В благодарность змея облизала Асклепию уши, чтобы тот мог услышать секреты всех трав, которые она ему нашептала.
– Но на самом деле врачеванию его обучил ты, – сказал Ахилл.
– Я.
– И тебе не обидно, что все почести получает змея?
В темной бороде Хирона блеснули зубы. Улыбка.
– Нет, Ахилл, мне не обидно.
Потом Ахилл играл на лире, а мы с Хироном слушали. На лире моей матери. Он взял ее с собой.
– Знать бы мне сразу, – сказал я, когда он показал ее мне. – Я ведь чуть было не остался там, потому что не хотел ее бросать.
Он улыбнулся:
– Так вот что нужно, чтобы ты всюду следовал за мной.
За зубцами Пелиона садилось солнце, и мы были счастливы.
Время на горе Пелион текло быстро, скользили один за другим идиллические дни. Теперь, когда мы просыпались по утрам, в горах было холодно, и воздух лениво нагревался в жидком солнечном свете, сочившемся сквозь умирающую листву. Хирон выдал нам меховые накидки и завесил шкурами вход в пещеру, чтобы не выходило тепло. Днем мы собирали хворост для зимнего очага или засаливали мясо. Животные вот-вот попрячутся в свои логова, говорил Хирон. По утрам мы дивились морозному травлению на листьях. О снеге мы слыхали из песен и историй, но видеть его – никогда не видели.
Как-то утром, проснувшись, я не застал в пещере Хирона. Я не удивился. Он, бывало, просыпался раньше нашего – подоить коров или набрать плодов к завтраку. Я вышел из пещеры, чтобы дать Ахиллу поспать, и уселся на полянке поджидать Хирона. Угли от вчерашнего костра были белыми, холодными. Я вяло ворошил их палкой, вслушиваясь в окружавший меня лес. В подлеске клекотала куропатка, где-то стенала горлица. Прошелестела сухая трава – то ли от ветра, то ли от неосторожной лапы животного. Сейчас я принесу хвороста и снова разожгу костер.
Что-то странное началось с того, что у меня по коже забегали мурашки. Сначала смолкла куропатка, за ней – горлица. Замерли листья, утих ветерок, в лесу больше не слышно было животных. Тишина стала похожа на затаенное дыхание. На кролика, съежившегося под тенью орла. Удары сердца я ощущал всей кожей.
Я напомнил себе, что Хирон, бывало, не чурался мелкого волшебства, божественного трюкачества – согревал воду или успокаивал животных.
– Хирон? – позвал его я. Голос мой чуть дрогнул. – Хирон?
– Хирона тут нет.
Я обернулся. На краю поляны стояла Фетида, ее белая как кость кожа и черные волосы горели, будто прочерки молнии. Платье туго охватывало ее тело, переливалось, как рыбья чешуя. Дыхание умерло у меня