Кукушата, или Жалобная песнь для успокоения сердца. Анатолий ПриставкинЧитать онлайн книгу.
вспомнил. Но я не сразу заметил Хвостика и спросил:
– А Хвостик где?
Но тут он и сам вылез из-за спины и крикнул снизу, глаза его сияли от радости:
– Серый! А тетка тебе по правде родня?
Он смотрел на меня восторженно, может, он решил, что, сидя там в кабинете с теткой, я объедался конфетами в бумажках.
– Не знаю, – сказал я Хвостику, я не хотел ему врать. Ему и Кукушатам, которые сейчас ловили каждое мое слово. – А твоя конфета, Хвостатый, где? Сожрал?
Хвостик разжал кулак и показал яркий фантик.
– Вот, – глаза его в темноте прямо-таки светились.
– Сам слопал? – поразился я.
Но тут влез Мотя и пояснил, что конфету они, Кукушата, как и положено, разыграли на всех, а фантик был как доля. Ну Хвостик и выбрал фантик, польстился на обертку. А мне тоже не стали выделять, решили, что я-то без конфет не останусь. «Была бы тетка, – как заявил Бесик, – а конфета найдется!»
– Ну да, – сказал я. – Была бы тетка… – и погладил Хвостика по голове. Это нас с ним обделили конфетой, которой я так никогда и не попробую.
А Хвостик, вот дурачок, обалдел от счастья и не понимал моего огорчения. Он нюхал фантик, который пах конфетой, и тянул его к моему носу: «Серый, понюхай! Понюхай!»
До отбоя оставались крохи, мне хотелось побыть одному. Я повернулся и пошел, а Кукушата, все до единого, и Хвостик, смотрели мне вслед. Я оглянулся, махнул им рукой. Я крикнул: «Потом… Про тетку и вообще…»
Много разных событий произошло в нашем «спеце». И самая большая неприятность, которую не ждешь, а если и помнишь, то все равно мысленно от себя отдаляешь, хотя она все равно происходит, как неотвратимость, как наказание: это вшиводавка. Время от времени нас гоняют туда, в камеру, которую, по нашему общему мнению, придумали, конечно, фашисты. Нормальному человеку такая душегубка в голову бы не пришла. Загоняют туда кучей, раздевают догола, а потом поджаривают и нас, и наших вшей. Считается, что так нас избавляют друг от друга. Но вши как были, так и остаются, а вот одежда, и без того трухлявая, заплатка на заплатке, в отличие от насекомых, жары не выдерживает и ползет.
Еще в этой камере нас всех насильно обмазывают черным карболовым мылом. Но это только название, что мыло, а на самом деле это деготь. От него невозможно ни отмыться, ни отчиститься. Даже собаки и кошки обегают нас за версту, а воробьи с испуга при нашем появлении бросают свои гнезда. Но самое главное, этот ядовитый, неистребимый запах выдает нас в публичных местах с головой похуже, чем клеймо, которым метили каторжников. Клеймо хоть можно скрыть, а как спрячешь запах, если несет за версту!
Наш Чушка, он же директор, Иван Орехович Степко… Я впервые сейчас задумался: а почему Орехович? Если я от Антона, он что же, от Ореха, что ли, родился? Так вот, наш Чушка устраивает во время вшиводавки шмоны, и все, что мы не успели заханырить по заначкам, отбирает. На этот раз у Корешка рогатку нашли, хоть он ее через штанину на пол спустил, но заметили, забрали, изничтожили: порезали на куски. Шахтер свой драгоценный табачок