Аленушка. Александр ВельтманЧитать онлайн книгу.

      – Никого нет, сударыня.

      – У вас вечно никого нет, а поминутно кто-нибудь входит ко мне без доклада! – произносила Евлампия Федоровна с сердцем.

      Таковы были родители Северина-юноши. Таким образом время проходило, а он жил да жил у отца и матери без науки, без дела; при перемене состояния судьба его забылась. Однако же через несколько лет Петр Ильич вздумал отдать его или в ученье, или в службу. Но, кроме недостатка денег, чтобы отдать в пансион, встречалась тьма других домашних препятствий.

      – Хочу я, мой друг, отдать Северина в ученье… что ему бить баклуши дома? – говаривал иногда Петр Ильич жене.

      – Позвольте спросить, какому ремеслу хотите вы учить его?

      – Не ремеслу, а наукам, мой друг. Отдам в казенную гимназию, попрошу князя…

      – Этого никогда не будет, чтоб мой сын был в гимназии!

      – Да что ж тут худого?

      – Напротив, все прекрасное, да не для моего сына.

      – Как хочешь. Пусть будет сын твой дураком!

      – Во всяком случае будет умнее вас.

      Чтоб избежать бури, Петр Ильич тихо, не говоря ни слова, выкрадывался из комнаты. Время проходило, состояние Петра Ильича не поправлялось: для глухого не две обедни. Горе Евлампии Федоровны истощалось, как дождевое облако. Северину настало двадцать лет, а он еще ходил в курточке. Отец и мать привыкли считать его необходимым в доме, вроде прислуги, по недостатку слуг; притом же сын всегда вернее и исправнее всякого раба. Северин, то прочти папиньке какую-нибудь мелкую печать, то подай маминьке скамейку под ноги, то кликни Прохора, то позови Настьку, и, следовательно, Северин нужен: без него некому было прислужить папиньке, когда маминька в торжественные дни посылает Прохора разнести по Москве около 200 визитных карточек; без него некому было прислужить маминьке, когда Настя едет на реку или идет в баню.

      – Как ты думаешь, мой друг, – скажет иногда Петр Ильич, – пора бы отдать сына в службу?

      – Вы так думаете? Я не знаю, чем вам надоел сын! Вы только о том и думаете, как бы его сбыть с рук.

      – Но рассуди сама, посмотри на добрых людей. У всех дети в службе; все сверстники Северина поручики да ротмистры, а он-то что?

      – Он мой сын, и этого довольно, чтоб я не бросила мальчика на произвол судьбы, без надзора, без денег… Нет! этого не будет!

      – Мальчик в двадцать лет!

      – Лета ничего не значат; один образуется раньше, другой позже.