Долгая дорога в Ад. Алексей КурилкоЧитать онлайн книгу.
вида. В лохмотьях. Побитые и измождённые. Двое из них были зелотами и даже сикариями, то есть, выражаясь современным языком, являлись террористами; третий же был, как мне сообщили, из секты есеев. Он и с виду был абсолютно безобиден. Блаженный. Не иначе. Во всяком случае, я сразу решил для себя, что малый слегко не в себе. Но он объявил себя Мессией и призывал народ к мятежу. Звали его Иисус… И он был родом из Галилеи. А этот регион всегда славился непокорностью и брожением свободолюбия. Всю дорогу он говорил сам с собой, бубнил себе что-то под нос. Он производил впечатление явного умалишённого. Возможно, этот блаженный никаким мятежником и не был и, возможно, в его проповедях ничего предосудительного не содержалось. Возможно. Не знаю. Я в этом не разбирался. Но он появился на улицах Иерусалима в неудачное для себя и таких, как он, время. Так бывает. Иудеи свято верили, что с помощью вооружённого восстания смогут сбросить с себя владычество язычников. Мы же были для них язычниками. Они верили в пророчество, будто должен явиться посланник Божий, и он возглавит восстание, которое принесёт долгожданную свободу им, избранному народу. Это использовали очень многие разбойники. Объявляли себя Мессией и возглавляли многочисленные группы, с помощью которых грабили и убивали зажиточных людей. Порой они разоряли целые поселения и проливали кровь без экономии. Хе-хе… Почти каждый второй главарь мятежных и разбойничьих шаек объявлял себя Мессией. Но все они держались как можно дальше от Иерусалима. На открытое столкновение с римскими военными подразделениями они до поры до времени не решались. Однако в любой момент они могли объединиться, и тогда из сотни мелких банд могла родиться грозная сильная армия, способная смести на своём пути всё. К слову сказать, так потом и произошло. Полвека спустя. Началась война, которая привела к тому, что эта страна окончательно потеряла независимость. Уверен, вы в курсе.
Так что блаженный Иисус, объявив себя Мессией, подписал себе этим смертный приговор. Мне было искренне жаль бедолагу. Но я не подавал виду, будто испытываю хоть толику жалости к осуждённому бедняге. Напротив. Я осыпал его отборной бранью и всячески подгонял, что, скорее всего, трактовалось как бессердечная жестокость, хотя на самом деле я оказывал ему добрую услугу, ибо солнце поднималось всё выше и с каждой минутой жгло сильней и жарче. У подножия горы силы почти покинули его. Он то и дело спотыкался и падал. На него было жалко смотреть. Он подыхал под тяжестью креста.
«Дайте мне передохнуть», – попросил он слабым дрожащим голосом и кротко взглянул на меня снизу вверх.
Я имел жестокость угрюмо пошутить. Я сказал что-то вроде того, что у него будет возможность отдохнуть на обратном пути. Мне эта острота показалась забавной. И мои легионеры поддержали её сдержанным смехом.
Он внимательно посмотрел на меня, его взгляд в это мгновение обрёл какую-то необъяснимую ясность и силу.
«Хорошо, – проговорил он спокойно и тихо. – А до тех пор ты тоже не будешь знать ни