Ленты Мёбиуса. Сергей МурашевЧитать онлайн книгу.
а сбой был отнесён Анне на жаркое, когда к Емеле с Серёгой подошёл худощавый, больной на вид старик. Подошёл он не тропкой, а через огороды, видимо, срезая путь. Старик был чисто выбрит, на носу его сидели очки с толстыми зеленоватыми линзами, очень похожими на донышки гранёных стаканов. На голове у старика богатая меховая шапка, на ноги обуты громоздкие валенки с галошами, на худых плечах висит почти такая же, как при забое была на Емеле, только не излизанная скотиной, женская куртка.
– Труд на пользу! – неожиданным для него баском пробубнил старик.
– Спасибо! Как не на пользу! – ответил Серёга. Он дошкурал последнюю, отрезанную по коленному суставу, ногу и положил её на снег. Не споласкивая, вытер руки об измызганное белое полотенце, висящее на столбике. – Ну всё – теперь только разрубать. Обкурим это дело! Бери! – протянул одну сигарету старику.
– Благодарим! – оживился тот, снял рукавицы; прикуриваясь от зажженной Серёгой спички, жадно затянулся несколько раз и выпустил дым.
– Что, Иван Иванович, всё не помер? – спросил Емеля.
– Не помер. Пока земля держит. Так ведь оно… врач сказал несколько месяцев, – ответил тот, растирая лицо свободной от сигареты ладонью.
Не старый ещё, почти одногодка Емеле, подростком уехал из деревни, никогда не появлялся на родине и только недавно вернулся, больной.
…Пахло ростепелью. Солнце вошло в силу, грело; осевший снег натяжелел; с крыши дома наперебой капало. Немного в стороне от мужиков жадно, шумно рвали внутренности, вываливая наружу их содержимое, две аккуратные, как с картинки, серые лайки и Емелин чёрный пёс. На телевизионной антенне, высоко поднятой над домом на тонком длинном столбе-мачте, не спокойно, с перебранкой, ждали своей очереди ворóны.
…Туша телёнка лежала на расстеленной шкуре. Все четыре ноги-обрубка, оставленные только до колен, были оттянуты в разные стороны – так удобнее выпускать кишки – и за вбитые в землю колья привязаны верёвкой. Кое-где, от телячьей крови, снег протаял до земли, оголив молодую траву.
Иван Иванович докурил, достал из кармана маленькую, с несколькими сломанными зубьями гребёнку, стянул с головы шапку и, расчёсывая жидкие волосы, прервал молчание:
– А у меня отец с войны раненый пришёл, нога сохла. Так он всегда от любой скотины кровь пил, тёплую. Как кто где режет, придёт с ковшичком – ему нацедят. Говорил… только это да вино помогает.
– …Ладно, Иван Иванович, дело доделаем – тебя и печёнкой угостим, и выпить нальём.
После того как городская машина с фургоном увезла мясо, Серёга и Емеля, носившие его, ещё долго стояли на деревенском холме, обнимая родные места взглядом.
– Солнце глаза слепит. – Емеля смахнул ладонью смягчающие боль слёзы.
Серёга ничего не ответил.
Опускающееся к земле солнце, отражаясь от снега, действительно слепило. Снег неумолимо таял, напитывая землю влагой, на крышах его уже не было. В поле, то тут, то там, островки зелёной травы. Вода в реке поднялась, недовольно била в перекинутый с берега на берег бон – его, похоже,