Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей. Стефан МашкевичЧитать онлайн книгу.
«Какой-то испуг, боязнь контрреволюции, как бы овладел многими, и то и дело были указания на необходимость арестов тех или иных партийных противников», – писал тот же Оберучев. К счастью, Исполнительный комитет был в этом плане достаточно разумен и не злоупотреблял своим правом внесудебных арестов74.
Оберучеву также принадлежит интересное воспоминание об аресте по политическим мотивам в первые дни революции – неплохое свидетельство о «порядках» тех дней:
Во время <…> посещения гауптвахты мне пришлось встретиться с первым “политическим арестованным нового строя”.
Когда я пришел на гауптвахту, товарищи по былому заключению говорят мне:
“У нас здесь есть политический”.
“Где он?” – спрашиваю я.
Мне показывают камеру. Оттуда выходит юноша-офицер.
Прямой, открытый взгляд сразу располагает в его пользу.
“Вы почему здесь?” – спрашиваю я его.
“Меня посадил командир полка”.
“За что?”
“Командир полка поставил нам – офицерам – вопрос об отношении нашем к перевороту и потребовал, чтобы мы дали письменное объяснение. Я подал рапорт о том, что я отношусь к перевороту отрицательно и что стою за Николая II. Он приказал меня арестовать и отправить сюда”. Объяснил юноша.
Это был офицер первого польского полка, формировавшегося тогда в Киеве. Меня несколько удивило такое отношение его, поляка, к бывшему царю. Но открытый взгляд, прямая, простая без рисовки и аффектации речь, заставили меня внимательнее отнестись к нему.
“Итак, Вы любите Николая II?” – спрашиваю я его.
“Да, я хочу видеть его на престоле”.
“И Вы будете стараться восстановить его на престоле?”
“Да, непременно”.
“Как же вы думаете это делать?”
“Если я только узнаю, что где-нибудь имеется заговор в пользу его, я непременно примкну”, – отвечает он без запинки.
“А если нигде не будет, сами-то Вы будете стараться составить такой заговор?”
Юноша задумался.
“Да”, – ответил он после некоторого размышления.
“Ну, видите, мы находим, что восстановление Николая II на престоле было бы вредно для нашей родины и народа, а потому я не могу отпустить вас. Вам надо немного посидеть”, сказал я ему и вышел, горячо пожав его честную руку. Я хотел расцеловать его за такой прямой ответ, опасный для него в наше тревожное время. Но удержался.
Через несколько дней мне говорят, что офицер хочет меня видеть.
Я вошел к нему.
Опять старый разговор.
“Вы любите Николая II?”
“Да”.
“И Вы будете стараться восстановить его на престоле?”
“Нет”, – сказал он, потупив взор, и через несколько секунд прибавил: “Я считаю это дело безнадежным”.
“В таком случае вы нам не опасны. Идите. Вы свободны”. И я немедленно отдал распоряжение об его освобождении.
Однако,