Ричард Длинные Руки – бургграф. Гай Юлий ОрловскийЧитать онлайн книгу.
знаю. Я так его ненавижу.
– Почему?
– У меня отец и мать утонули в бурю.
– Сочувствую.
Она снова оглянулась, смягчила тон:
– Весь наш город превратился в… сплошное развлечение. Люди перестали работать, только развлекаются. Потому и дивлюсь, чтоб одинокому молодому сеньору да не найти себе развлечений в самом городе?
Я хотел было уточнить, что разве нет других развлечений, поинтереснее, но подумал, что лукавлю. Во все времена главными остаются базовые радости: выпить и потрахаться, потрахаться и выпить. И не так уж важно, трахаешься в пещере или на компьютерном столе.
– Вообще-то верно, – согласился я. – Но с этим успеется.
– Да и море не убежит…
Дорожка подвела к крыльцу дома, там с одной стороны кусты роз вообще потонули под мощными зарослями чертополоха, с другой стороны – рассохшаяся бочка под водостоком с крыши, обручи проржавели и свалились, вода выбежала в щели. Женщина посмотрела на меня виновато, почти умоляюще.
– Руки не доходят…
– Да-да, – согласился я, – сад просто неимоверный… Так и кажется, что тянется до края света.
Она поднялась на крыльцо. Я гадал, что же случилось, что одна в таком огромном хозяйстве. Не говоря уже о саде, сам дом содержать – это не меньше трех слуг надо, да и тем не придется сидеть сложа руки.
В доме, на удивление, чисто, в первой же комнате светло, большой стол с тщательно выскобленной поверхностью, чистые шторы на окнах.
Она слабо улыбнулась:
– Я сейчас соберу на стол.
– Да, если не слишком побеспокою…
Наверху на лестнице послышались звонкие детские голоса. Я поднял голову. По ступенькам сбегают двое мальчишек, такие же черноволосые и со сросшимися густыми бровями, фамильная черта. Увидев незнакомца рядом с мамой, замерли, глядя на меня испуганными черными, как спелая смородина, глазами.
– Мои старшенькие, – сказала женщина тепло, – Ганс и Фриц. А меня, кстати, зовут Амелия…
– Рад слышать, госпожа Амелия. Старшенькие, это значит, что есть еще?
– Есть, – ответила она почему-то грустно. – Аделька и Слул. Они еще совсем маленькие. Гансу и Фрицу одиннадцать и десять, а тем пять и три.
– Счастливая у вас семья, – сказал я дежурную фразу, улыбнулся детям, повернулся…
…и язык прилип к гортани. На дальней стене в простой раме портрет мужчины средних лет. Рисовал явно не придворный художник, а кто-то из начинающих гениев: смело, остро, без мелких деталей и вытютюливания, потому портрет выглядит почти живым, хотя это всего лишь набросок с хорошо прорисованным лицом, а плечи и грудь лишь намечены небрежными штрихами.
Холодок продолжал растекаться по моему телу. Этого человека я уже встречал, да не просто видел… Да, это крупное лицо с холодными и жестокими глазами, тогда, помню, на меня пахнуло могильным холодом… И сейчас – как будто я на миг потерял одежду, стоя на холоде.
Госпожа Амелия проследила за моим взглядом. На лицо ее легла печаль.
– Это мой