Возвращение Томаса. Юрий НикитинЧитать онлайн книгу.
делать дальше.
Олег кивнул, но уточнил:
– Под ясенем тень гуще.
Рыцарь отшатнулся так, что железо звякнуло и заскрежетало, будто он вместе с конем катился по ступенькам с башни Давида.
– Ты что? Это же проклятое дерево!
– Разве? – удивился калика. Он с сомнением оглядел приближающийся здоровенный ясень, высокий и раскидистый, с могучей листвой. – По мне, так твой граб заморыш дальше некуда.
Томас потряс дланями, словно Аарон, призывающий небо в свидетели. В синих глазах полыхнул гнев, желваки вздулись и застыли, крупные и рифленые.
– Сэр калика! Этот проклятый ясень – единственный, кто не поклонился Пресвятой Деве, когда шла через лес и смотрела, куда бы зацепить люльку с младенцем. Ну, с этим, которой потом рыбой кормил, манну с неба… нет, манну другой Иисус, прозвище запамятовал. Все деревья поклонились, а ясень не поклонился! Гордый, значит. Вот она его и прокляла! А граб, видать, поклонился ниже других, чтоб ей легче было зацепить за сучок люльку.
– Хорошее дерево, – одобрила Яра. – Доброе.
– Угодливое, – сказал калика, и нельзя было понять по тону, одобряет или осуждает. – Вовремя подсуетилось.
Томас спешился подле граба, подал руку Яре, преклонив колено, и она сошла как положено благородной даме: ступив на его колено, опершись о плечо, голова гордо вскинута, нос задран, как у брянской козы, спина прямая, в глазах лед и некоторая задумчивость, словно все еще пытается вспомнить, не было ли, кроме Крижины, еще там кого-нибудь, не утаил ли МакОгон каких-либо мужских тайн при отбытии на родину…
А могучий рыцарь уже с грозным грохотом, словно работали дюжие молотобойцы, сбрасывал доспехи. Куча под деревом все росла, наконец Томас стянул через голову и швырнул поверх груды железа пропотевшую вязаную рубашку. Запах и от рубашки, и от могучего тела пошел победный, густой, вязкий. Из всех щелей в толстой коре ствола в три обхвата в панике высунулись сяжки, судорожно задергались, затем из дерева полезли жуки, сороконожки, пауки, заметались, сбиваясь сослепу, помчались в разные стороны, натыкаясь на кочки.
Олег сдвинул плечами, сел рядом с подветренной стороны. Гордый ясень, князь среди деревьев, по-рыцарски красиво и независимо раскинул в десяти шагах от них зеленые ветви над ручейком, что выбегает у него между корней. Крона так широка, что в густой тени поместится полк крестоносцев вместе с конями.
– Ты ее зовешь милосердной? – усомнился он. – Вот так в минуту раздражения, пусть даже устала до попов в глазах, проклясть все ясени на свете?
Томас возразил:
– Но в колыбельке был сам Иисус!
– Ну и что? – спросил Олег. – Подумаешь. На нем что, уже тогда было написано, какую лавину он сдвинет?
Томас начал злиться, Яра сказала мягко:
– Олег, дело не в том, кем станет ее ребенок. Для матери – он самое ценное. Она за ребенка готова… не знаю просто на что! Она еще и осину прокляла тут же, ты же знаешь? Потому что, когда ребенок насосался, как паук, и заснул, все деревья замерли, чтобы не будить, а та дура продолжала трепетать листьями.
–