Собственность и процветание. Том БетеллЧитать онлайн книгу.
выживанием те, которые лучше решают людские проблемы[66].
Норту пришлось расстаться с той идеей, что под диктатом эффективности правовые институты совершенствуются самостоятельно. Безнадежно застойные экономики накладывают слишком жесткие ограничения на теорию. В конце концов он пришел к выводу, что правители «просто изобрели права собственности в собственных интересах». Концепцию экономической эффективности мы исследуем в главе 20. Если рассматривать ее в отрыве от правовых институтов, она оказывается слишком неопределенной. Ее в этом случае можно определить иначе, чем результат свободного рыночного обмена между частными собственниками. Необходимо отбросить идею о том, что по мере развития, начав с гоббсовского состояния отсутствия законов, разные экономики будут сближаться под давлением эффективности. Это так же неправдоподобно, как вера в то, что если людям в разных частях мира, никогда не слышавшим о бейсболе, раздать мячи и биты и попросить изобрести игру, в которой с каждой стороны участвуют девять игроков, то все они начнут играть в бейсбол по американским правилам.
Динамо-машина и Интернет
Как получилось, что из поля зрения выпала ключевая роль права? Представляется невозможным назвать точную дату, когда это произошло, но в конце XIX века экономисты вдруг уверились, что старые принципы права уже несущественны для их построений. Стэнли Джевонс, один из основателей неоклассической теории, к 1880-м годам стал врагом «любой теории вечных неизменных принципов или абстрактных прав»[67]. Ориентацию на laissez faire сменила вера в положительное законодательство, устраняющее нежелательные явления. Бедность, например, стали считать следствием низкой заработной платы, а для борьбы с последней было решено использовать законы о минимальной заработной плате. Консервативный А. В. Дайси отметил в 1905 году: «Изумляет та скорость, с которой наступает коллективистское законодательство»[68]. Обнаружилась огромная пропасть между либерализмом последователей Бентама и новым «демократическим коллективизмом».
Экономисты, которых доктрина laissez faire обрекала на роль сторонних наблюдателей, были готовы идти во власть. Их руки легли наконец на рычаги политики. Западные ученые порой проявляли открытое презрение к праву. Принцип, согласно которому органы государственной власти не должны обладать широкими полномочиями на действия по собственному усмотрению, – это «принцип вигов, а все остальные могут пренебречь им», – объявил Айвор Дженнингс, преподававший в 1930-е годы конституционное право в Лондонском университете. Он утверждал, что «закон таков, что закон в любой момент может быть изменен»[69].
Важную роль сыграла новая экономическая статистика. После усреднения и агрегирования индивиды и их стимулы исчезли из поля зрения. Кейнсианская теория, предложенная в 1936 году и тут же подхваченная профессиональным сообществом, знать не знала ни о каких политических
Douglas C. North,
William Stanley Jevons,
Albert V. Dicey,
Ivor Jennings,