Собственность и процветание. Том БетеллЧитать онлайн книгу.
расчете не на одну человеческую жизнь, а на много поколений, которые будут сменять друг друга в этом жилище»[155]. Словом, именно религия, а не закон, была первой гарантией права собственности.
В городах дома пришлось ставить ближе друг к другу, но они не соприкасались: «Два дома ни в каком случае не могли стоять вплотную – общая стена не допускалась, – пишет Фюстель. – Два дома не могли иметь общей стены, потому что тогда исчезла бы священная ограда вокруг богов. В Риме закон требовал иметь между домами пространство шириной два с половиной фута». Коллективная собственность была просто невозможна.
Позднее социолог Эмиль Дюркгейм поставил Фюстеля с ног на голову, утверждая, что это структура общества сформировала религиозные верования, а не наоборот. Трудно решить, что было раньше. Тем не менее аргумент де Куланжа представляет интерес для того, кто изучает собственность. Из него следует очевидный прогноз. Можно ожидать, что собственность легче защищать, чем отчуждать. В конце концов, она принадлежит не только живущим, но и «умершим и еще нерожденным». У индусов, восклицает Фюстель, собственность тоже опиралась на религию и была действительно неотчуждаемой. «Все заставляет нас поверить», доказывал он, что в Древней Греции и Древнем Риме собственность была неотчуждаемой[156].
Доказательств он, впрочем, не привел. Действительно, Аристотель рассказывает в «Политике», что законодатель «поступил правильно, заклеймив как нечто некрасивое покупку и продажу имеющейся собственности»[157]. И он приводит один-два примера. Но уже во времена Римской республики [земельную] собственность продавали часто. Цицерон сообщает, что если семья продавала поле с семейной могилой, она удерживала право прохода к ней, чтобы выполнять церемонии поклонения.
Подразумевалось, что бо́льшая часть собственности находится в частном владении. Авторитетный юрист по имени Гай полагал, что вещи, на которые обращены права людей, «в большинстве случаев являются чьей-то собственностью». Но вещи могут быть и государственными, принадлежащими «всему обществу в целом». Среди вещей, считавшихся государственными, по мнению правоведов, цитируемому в «Дигестах», были священные или религиозные храмы; проточные воды, речные и морские берега; стадионы и театры, городские стены и ворота. В разрешении имущественных споров руководствовались несформулированным принципом, согласно которому закон является инструментом поддержания мира. С его помощью людям удается разрешать споры полюбовно. Кстати, именно поэтому они могли к тому же вести плодотворную жизнь[158].
Профессор Мозес Финли из Кембриджа указывает на изумительное безразличие сохранившихся римских источников к тем вопросам собственности, которые интересуют нас сегодня. В источниках отсутствуют «какие-либо данные или отчеты относительно размера и величины земельных владений» в Римской империи. Дело не в том, что у нас нет этой информации. Финли уверен, что ее и в то
Numa Fuesel de Coulanges,
Ibid., 62–63.
Аристотель. Политика, 1270а. [Цитата приводится по опубликованному русскому переводу. Перевод цитаты, приводимой автором, выглядит так: «Поступил правильно, заклеймив как нечто некрасивое покупку и продажу земли, принадлежащей гражданам Спарты». –