Граф Калиостро. Иван ЛукашЧитать онлайн книгу.
Пылает его красный кафтан среди черных мантий братьев. Сверкнули глаза. Граф что-то сказал.
– Не разумею иностранных языков, никак, латынь? – вполголоса спросил Новиков бакалавра.
– Нет, италианский. Магические опыты собранию объявляет.
В золотистом и теплом блистанье свечей, белым облаком светилась Санта-Кроче. «Феличиани, Феличиани», – смотрел на нее Кривцов. Казалось, что графиня тоже смотрит на него издали.
Сильно сверкнул клинок, Калиостро выхватил шпагу.
Клинком бьет по воздуху, сопит, напрягается. Вдруг подпрыгнул, очертил на паркете круг. Скрежещет сталь. Языки огня бегут по черте.
В огненный круг ступил Калиостро, замахал шпагой во все углы залы. И куда сверкал клинок, там гасли, точно от удара ветра, огни.
Высоко, на черной завесе, пылает Златорозовый Крест.
Калиостро вбежал к нему по ступенькам. Он пронзил шпагой воздух, сшибся с кем-то в схватке – его отбросило со ступеней – храпя, он кинулся вновь.
Черный горбун с кошачьей головой – тень Калиостро – кривляется на сводах, ступеньках, завесе.
Вот отшвырнуло Калиостро. Вот он вспрянул, страстно и дико завыл:
– Гелион, Мелион, Тетраграматон!..
Ворвался, шумя, холодный ветер. Ударил. Златорозовый Крест погас.
Шпага Калиостро, звеня, покатилась во тьму…
Только одна тонкая восковая свеча теплится у круглого стола Санта-Кроче. Калиостро ступил к графине вкрадчиво и бесшумно. Взял ее за руку…
У бакалавра от страха шевельнулись волосы. Ему почудилось, что он с глазу на глаз с Калиостро в душном склепе, и горит одна восковая свеча, и в неверном огне ее видится кошачья голова кавалера, а с ним рядом лицо бледной покойницы, лицо иностранной госпожи Санта-Кроче.
– Встань, Мадонна моя, – воркующе заговорил граф. – Помоги мне показать знатным братьям московам, кто я таков, – встань!
Он кинул вверх руку со шпагой. Блеснул клинок.
Графиня протянула к горящему острию руки, с закрытыми глазами шла она на шпагу. Она тянулась к этой сверкающей игле, точно к магниту. Затрепетала. Ее атласные башмачки отделились от паркета, – графиня подымается, подымается в воздух – прозрачная, белая…
Ее распростертое тело медленно закружило вокруг острия. Белое лицо без кровинки, искажены темные губы. Как легкое крыло, мелькает белая шаль – быстрее, быстрее – молнией кружится в вышине острие, свистя, носится под темными сводами бездыханная белая госпожа.
– Мать Пресвятая, смотрите, она страдает! – вскрикнул Кривцов. Его потрясла глубокая дрожь негодования, ужаса, жалости.
– Довольно! Довольно!
Все гневно вздохнули, заговорили. С грохотом опрокинулась дубовая скамья.
Как сбитая птица, Санта-Кроче упала у стола. Очнулась, окинула диким взглядом сивые космы париков, свесившихся над ней.
– Не мешать! – яростно визгнул граф. По его бледному лицу катил пот. – Прочь из магическаго круга, московские невежды, или я, я…
Он рассек клинком воздух,