Ричард Длинные Руки – ландесфюрст. Гай Юлий ОрловскийЧитать онлайн книгу.
кого еще баловать? – возразил я. – Не женщин же… Это у нас в крови – баловать и потакать. Потому нам на голову садятся всякие… пусть уж лучше собачка, чем женщина. Собачка в самом деле любит – верно и преданно, тоскует по хозяину, а не пляшет в его отсутствие от счастья на столе. За что и мы их любим, а не только врем, что любим…
Я говорил ровно и успокаивающе, но странное чувство постоянно напоминает, что остановились мы все-таки в достаточно опасном месте. Пусть не слишком, я не чувствую леденящего холода, но все-таки иногда шерсть вздыбливается даже на руках, а кожа покрывается пупырышками…
Деревья все такие же огромные, все до единого тянутся вверх, словно стремятся убежать от земли, а ветви выдвигают из ствола только на самых верхушках. Даже те, что вроде бы растут на просторе, даже эти вытягиваются в струнку, похожие на одуванчики на длинных тонких ножках с пушистыми головками.
Ручеек, выбравшись из-под корней дуба, бежит весело, очень довольный, наконец-то на свободе, а завидев вдали лесное озеро, ускорил бег и ринулся со всех ног – ого там сколько своих!
Я неспешно подкладывал в костер толстые сухие ветви, а когда появились угли, начал устраивать над ними ломти мяса.
Опасность, даже не сама опасность, а как бы легкое предостережение исходит со стороны лесного озера, хотя с виду такое тихое, спокойное, с неподвижной водой, как бывает только в лесу, когда окружающие деревья не то что волну, не допускают даже ряби на зеркальной поверхности.
Ротильда все больше выказывает себя настоящей женщиной, хотя точнее было бы разделить на настоящую и женщину, так как женскость проявилась в стремлении получить некие преимущества за счет того, что спали под одним одеялом, а когда не получилось, то не хныкала и не обижалась, а сама забыла о такой мелочи – в самом деле королева, у государей всегда есть дела поважнее и позначительнее.
Сейчас, не заставив меня подчиниться, она сделала вид, что так и должно быть, усердно жарит мясо, надкусывает пару раз, затем переправляет в пасть Бобику, а это чудовище помахивает ей хвостом и даже один раз благодарно лизнуло руку.
Я не удержался, да и кто из нас удерживается от бахвальства перед женщинами? Поймал момент, когда она не поворачивалась некоторое время, и снова всю скатерть уставил деликатесами так, что желудю упасть некуда.
Когда она, умывшись в ручейке, вернулась, я, уже полулежа, как римлянин на пиру, жевал тонкий ломтик деликатесного мяса.
Она охнула:
– Ну вы и жрун, сэр Ричард!.. А киваете на разбалованную собаку?
Я сказал уязвленно:
– А где восторги?
– Восторгаюсь, – ответила она, – еще как… но непонятно, куда вы это все везете?
– Везу? – переспросил я. – Это все скормлю вам, вельможная лапочка.
– Я не лапочка, – ответила она с достоинством, – а Мое Величество. А столько съесть невозможно.
– Это мы посмотрим, – сказал я.
Она присела, грациозно подвернув под себя ноги, я поглядывал искоса, чтобы не смущать; ее пальцы брали сперва осторожно всякие непонятности, но потом все ускоряли движения, наконец они