Поветрие. Василий АвенариусЧитать онлайн книгу.
так не располагает слушателя к внимательности, как видимое сочувствие самого повествователя к своей теме. Бреднева слушала учителя с притаенным дыханием, боясь проронить слово. Лицо ее зарумянилось, глаза увлажились; отблеск вдохновенной лекции натуралиста-поэта упал на непривлекательные черты ее и сделал их почти миловидными.
В соседней комнате пробило восемь. Ластов прервал поток своего красноречия.
– На сегодня, пожалуй, будет? Девушка очнулась, как от волшебного сна.
– Как время-то пролетело! В самом деле, вы, вероятно, утомились. Но вы, конечно, напьетесь у нас чаю?
И, не дожидаясь ответа, она, с непривычною для нее торопливостью, вышла.
Ластов хорошенько потянулся, потом вскочил на ноги и, присвистывая, прошелся по комнате. Теперь только разглядел он убранство ее в подробности. Поперек комнаты, против окна, стояли зеленые ширмы. Ненароком заглянув за них, он увидел платяной шкаф, обвешанный со всех сторон разнообразными женскими доспехами, и кроватку, усыпанную снятым бельем. Над изголовьем висело три портрета в простых, черных рамках: Герцена, Добролюбова и Чернышевского. Учитель огляделся в комнате: по одной из продольных стен стояли массивный туалет со сломанной ножкой и два-три стула; по другой – незакрытое пианино, на котором валялась недоеденная корка черствого хлеба, и далее – этажерка с нотами и книгами. Ластов взял со стола лампу и присел у этажерки. На верхних двух полках были навалены непереплетенные, растрепанные и засаленные номера «Современника» и «Русского Слова» за два прошлые года. Ниже были расставлены в пестром беспорядке отдельные тома сочинений Бюхнера, Фохта, одна часть истории Маколея на английском языке, какой-то роман Жорж Занд, «The'orie des quatre mouvements» Фурье.
Вошла Бреднева с подносом, уставленным всевозможными чайными принадлежностями.
– У нас нет прислуги, – пояснила она. – А! Вы ревизуете мою библиотеку? Ну, что, каков выбор книг?
– Односторонен немножко.
– Да, я и сама сознаю, что многого еще недостает; но курочка по зернышку клюет. Я попрошу вас когда-нибудь разъяснить мне некоторые выражения, попадающиеся зачастую в серьезных сочинениях, как-то: «индукция», «дедукция», «субъективность» и «объективность», «индивидуальность», «эксплуатировать»… За исключением подобных слов мне все понятно. Любите вы, Лев Ильич, музыку?
– Еще бы. А вы хотите сыграть мне что-нибудь?
– Да, чтобы чай вам показался вкуснее.
– Предупреждаю, однако, что в ученой музыке я круглый невежда.
– Мы попотчуем вас оперной.
– Вот это дело.
Она села за инструмент и заиграла. Играла она бойко и с чувством. Окончив пьесу громовым аккордом, она приподнялась и медленно подошла к учителю.
– Теперь вам известны все мои достоинства и недостатки. От вас будет зависеть развить первые, искоренить последние.
Ластов пристально взглянул ей в глаза.
– Все? – спросил он.
– Все.
– И вы не рассердитесь? Я присоветую вам как старший брат.
Легкое беспокойство выразилось в апатичных чертах