От/чёт. Василий СретенскийЧитать онлайн книгу.
человек негуманен, что толку в порядке? Если человек негуманен, что толку в церемониях? Если…»
– Стоп, и так хорошо. Так вот, без церемоний, я что звоню. Тут у меня блокнот на тумбочке, раскрытый лежит. В нем написано: «Позвонить Василию». Это тебе что ли?
– Вы мне вчера звонили, Глеб Борисович.
– Ты запомни, ученик: не каждый академик маразматик. Я помню, что звонил. Договорились мы с тобой?
– Да, Глеб Борисович, завтра ближе к вечеру я у Вас буду.
– Ну, так бы и сказал. И не надо было сегодня звонить.
Он, как обычно, не прощаясь, повесил трубку.
Третья сила. Эта могла быть третья сила. Ляпнул тот торговец Степан Иванович еще кому-нибудь, тот и залез в квартиру. НО ЗАЧЕМ? За двенадцатью страницами всеми забытого текста? Бред.
Не буду ничего больше убирать. Спать пойду.
Среда. Утро
Cerrajero. Serrurier. Schlosser. Вот. Мне нежен слесарь. Замочный Смит. Два часа на телефоне в попытке дозвониться до домоуправления, две минуты разговора с кем-то из тех толстых женщин, которые там зачем-то сидят, и день можно вычеркивать толстым черным фломастером. Хорошо, что я догадался позвонить тому умельцу, который обустраивал мою комнату с колокольчиками. Через час он был у меня с двумя замками.
В ожидании мастера я начал разбирать содержимое письменного стола, точнее, то, что было им до налета. Сначала я решил разложить все по ящикам, так, как раньше лежало. Потом подумал: зачем мне эти ручки чернильные, калькуляторы без батареек, записные книжки и календарики, подаренные коллегами на последние десять дней рожденья? Зачем мне паспорт на миксер, купленный в 1987 году и сломавшийся в 1988-м? Взял черный пакет для мусора и побросал туда все, что валялось на полу. Оставил только материалы к лекциям, разложив их в три ящика: история России, история мировой культуры, спецкурс. Принес портфель из коридора, вытащил записки по Иуде, бросил в ящик со спецкурсом. В портфеле осталась одна сиротливая бумажонка – распечатка карточки из питерской библиотеки. Я собрался и ее бросить в мешок.
И тут до меня дошло: если книга издана в университетской типографии, хоть и в затертом 1818 году, то на 99 процентов она храниться в библиотеке альмаматери. Я взял мешок с мусором и высыпал все обратно на пол. Один раз копнуть и вот он – старый, аспирантских времен читательский билет в библиотеку альмаматери. С фотографии на меня смотрел некто с дурацким выражением лица. Бог мой, он там даже улыбался! Консультации с зеркалом обнадежили: если не всматриваться (а кто будет?), то меня нынешнего легко можно спутать с этим радостным недоумком. Еще одно движение ногой – и из той же кучи выпал набор со штампами.
За те минут сорок, что потребовалось мастеру для установки новых замков, мне удалось молотком расколотить четыре ручки, наскрести сухих чернил, развести их одеколоном. Потренировавшись на взятом из той же кучи листке бумаги, я оттиснул на внутренней стороне обложки читательского билета штамп «ПЕРЕРЕГИСТРИРОВАНО 2001–2006», зачеркнул в графе должность «аспирант» и сверху написал круглыми буквами: доцент. Потом бросил