Пёсья матерь. Павлос МатесисЧитать онлайн книгу.
непосильным трудом. А со спины ее легко можно принять за мою ровесницу, так я и ей говорю, чтобы сделать комплимент. Это мне посоветовал психиатр, когда на сцене у меня случился припадок, из-за чего я больше не могу найти работу в приличной труппе. Мой антрепренер отвел меня к психиатру, по медицинской страховке, конечно. Не отчаивайся, деточка, сказал мне врач. Выйди на пенсию и отдыхай. И отзывайся о людях хорошо, ведь когда говоришь хорошие слова о ком-то другом, лечишь и себя саму, злословие – это напасть всех людей искусства, особенно вас, из мира театра, потому-то вы все так и несчастны.
И с тех пор я не боюсь, когда со мной снова случается припадок. И больше не выглядываю в окна, просто закрываю ставни и жду, когда все пройдет. Это всего лишь приступ, говорю я сама себе, пройдет, через пять-шесть часов пройдет. Я закусываю полотенце, чтобы никто не слышал (это я видела в кино). Поэтому и делаю комплименты тетушке Канелло: вовсю хвалю ее талию и внешний вид, ведь женщина она хорошая, и пенсия у нее о-го-го.
Она вышла замуж до начала войны за одного очень красивого работящего мужчину, один за другим у них родилось четверо детей. Оккупация застала ее с тремя малютками на руках и безработным мужем. Он, говаривали, в полночь открыл окно, и его ударил в глаза злой дух ветра, а может быть, на него навели порчу, видишь ли, люди, завидуют красоте и счастью других. С тех пор человек от страха потерял рассудок и больше не выходил из дома, а ведь ему едва исполнилось тридцать три года. Красивый мужчина. Он помогал по хозяйству, присматривал за детьми, пока жена была на телеграфе, научился чинить обувь. Нашу чинил бесплатно, что за человек! Только не заставляй его выходить на улицу! На веранду он в общей сложности вышел лишь два раза, после освобождения. А из дома – спустя тридцать четыре года со всеми полагающимися почестями. Дети сами вынесли его в открытом гробу. Отпевание было в Кафедральном соборе, тетушка Канелло не пожалела денег. На телеграфе она работала в две смены, затем стояла очередь за пайком и потом возвращалась домой с крупой в котелке, кормила детей, заканчивала ночную стирку, а утром в семь часов снова уходила на службу.
По воскресеньям они с мадемуазель Саломеей ходили подворовывать по окрестным деревням, с ними, покашливая, ходила и Афродита, тогда ноги ее еще держали. Они таскали всякие фрукты, которые свешивались через ограду, залезали и в чужие бахчи и хватали все, что успевали. Это было дело очень опасное, так как деревенские тогда незаконно держали оружие и палили дробью, стоило только ступить на их землю. Однажды они увидели корову, которая паслась на выгоне. Бьюсь об заклад, недоенная, воскликнула тетушка Канелло, легла под нее навзничь и начала сосать вымя, затем встала, придержала корову: тогда попила молока и мадемуазель Саломея и чуть-чуть Афродита. С тех пор они начали носить с собой бутылку, но ни разу больше им так и не попалась бесхозная корова.
Мы очень удивлялись, когда они в свои походы по деревням уходили с торбой и корзинками, набитыми кудрявой капустой. Потом я узнала, что они в них носили