Минское гетто: 75 лет спустя. Научный сборник. Коллектив авторовЧитать онлайн книгу.
становления государства, сказал следующую фразу: «У кого нет прошлого – настоящее скудное, а будущее туманно». И это объясняет, почему в Израиле много говорят и не позволяют забыть то, что мы называем «Шоа» – Холокост, Катастрофа. Это темная страница мировой истории, но это наше прошлое. Прошлое, о котором необходимо знать и помнить израильтянам, Израилю, любой другой нации, любому государству.
Мне, как израильтянину, приятно, что эти вопросы изучаются еще где-то, что они обсуждаются на таком высоком академическом уровне.
Спасибо всем большое и удачного круглого стола!
Д. В. Суржик
Приветствие Фонда содействия актуальным историческим исследованиям «Историческая память»
Суржик Дмитрий Викторович – старший научный сотрудник Центра истории войн и геополитики Института всеобщей истории РАН, к. и. н., руководитель российско-белорусских проектов Фонда содействия актуальным историческим исследованиям «Историческая память»
Добрый день, уважаемые коллеги! Я благодарен Вам за возможность выступить сегодня на таком очень важном и представительном «круглом столе» в гостеприимной и душевной обстановке исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова. Я также благодарен Оксане Вячеславовне Солоповой лично за ее титанические усилия, без которых это мероприятие не было бы возможным.
Несмотря на то что в программе я фигурирую как представитель нескольких уважаемых институций, позволю высказать свое мнение о предмете нашей встречи. В некоторых ее аспектах, как оказалось, я буду созвучен уважаемому Л. С. Белоусову, что еще раз говорит об общности наших задач. Минское гетто – это страшный, но (увы!) лишь один из многих уроков той глобальной (по своему размаху) и инфернальной (по целям агрессоров) войны. Это урок о национализме1, в первую очередь, о том, как далеко могут зайти предрассудки и ненависть одних, садизм и желание поживиться за чужой счет – других и конформизм третьих.
Многие копья были сломлены на обсуждении того, как трагедия Шоа стала возможной? На этот вопрос, как ни страшно, дает ответ наша современность. Задолго до еврейских гетто нацистами была опробована система выделения «чужих» из своих же граждан, расчеловечивания этих «чужих», выведения их за рамки правового поля и заражающей, галопирующей вседозволенности по отношению к ним. Такими «чужими» стали с начала 1930‐х годов коммунисты. При этом отмечу, что пожар рейхстага, Лейпцигский процесс и последующее насилие против коммунистов вряд ли (даже сами немцы) могли бы воспринимать их за «чистую монету» – после «Боксхеймских документов».
Как бы то ни было, чудовищная машина расчеловечивания была опробована, и она… не встретила никакого серьезного сопротивления со стороны немецкого общества того времени. Оно попросту оказалось расколотым и не смогло за личными неприязнями увидеть общего врага: «Когда нацисты хватали коммунистов, я молчал: я не был коммунистом. Когда они сажали социал-демократов, я молчал: я не был
Национализм пытались определить многие авторы. У Джорджа Оруэлла, например, есть известное эссе «Заметки о национализме». Опубликованные в майские дни 1945 г., их, скорее, можно расценивать как предтечу «Флутонской речи» У. Черчилля и «охоты на ведьм», нежели как попытку объективного анализа. Ниже мы будем понимать под национализмом лишь проповедь и практику национальной исключительности.