Звезды в моем сердце. Барбара КартлендЧитать онлайн книгу.
назад на то время, когда мама была жива, Гизела представляла себе его в золотистых тонах счастья, искрящимся от радости, но все это исчезло в маленькой, покрытой каменной плитой могиле на церковном кладбище.
«Где ты, мама? Почему ты не придешь ко мне?» – с плачем произносила маленькая Гизела каждую ночь, лежа в своей узкой кроватке, несчастный и одинокий ребенок, который боялся смотреть не только в темноту, но и в свое будущее.
Ей казалось, что мама покинула ее навсегда, что не существует никакой загробной жизни, что невозможно восстать из могилы. Но, подрастая, Гизела стала верить, что иногда ее мама рядом с ней. Она не могла объяснить словами свое ощущение, оно ничего не имело общего с материальным осязанием. И все же в самые горестные минуты, после особенно яростных нападок мачехи, когда все тело ныло от побоев или лицо горело от отпечатка тяжелой ладони, Гизела верила, что ее мама совсем близко, нашептывает утешительные слова, говорит о стойкости и терпении.
И сейчас, в эту минуту, у нее внутри росла уверенность, что мама настоятельно убеждает ее принять сегодняшнее приглашение.
«Ступай! Ступай! Не упусти свой шанс!»
Слова, казалось, звучали в самом сердце. Гизела была уверена, что они шли неизвестно откуда, что их не мог подсказать ее собственный бедный, совершенно сбитый с толку умишко.
Она положила кнут и перчатки рядом с отцовскими и сняла шляпку. Мельком взглянула на себя в зеркало: глаза – как у испуганного оленя, лицо – бледное от смертельного страха; и тут же отвернулась, зная, что чем больше будет разглядывать себя, тем больше разнервничается.
Как она и предполагала, отец был в курительной комнате. Он сидел справа от камина, развалясь на своем обычном стуле и вытянув перед собой ноги в заляпанных грязью охотничьих сапогах, которые он так и не снял; в камине разожгли большой огонь, и от его белых бриджей и алой куртки шел пар. Под рукой стояла неизменная бутылка портвейна, а напротив сидела его жена.
Леди Харриет жаловалась на что-то своим тонким пронзительным голосом, и хотя сквайр удостаивал ее односложными репликами, она довольствовалась такой аудиторией, пусть не очень внимательной, чтобы высказать свои горести.
– А я ей отвечаю: «Может, это для вас хорошо, а для меня – так не очень», – рассказывала мачеха, когда Гизела вошла в комнату.
Леди Харриет услышала, как за девушкой закрылась дверь, и резко обернулась.
– Итак, ты вернулась, Гизела, – сказала она. – Давно пора. Где ты была, я хотела бы знать. Твой отец уже полчаса как дома. Я только что ему сказала, что, если это будет продолжаться, можете распрощаться со своей охотой, миледи. В доме полно работы, а ты, вместо того чтобы заняться делом, носишься по полям, растрепанная, как чучело, и заигрываешь с мужчинами.
Гизела подошла поближе к камину и, слегка заикаясь от волнения, обратилась к отцу:
– Папа… я должна… тебе что-то сообщить.
– Что такое? – спросил он, даже не повернув головы, чтобы взглянуть на нее, но