Дорога. Генри Лайон ОлдиЧитать онлайн книгу.
век, брезгливости жирно намазанного рта, отстраняющего жеста высохшей руки… Стоп, бес, неужели ты начал завидовать приметам времени?.. Не надо, не тот случай… Люди не любят себе подобных, а уж подонок-бес наверняка не вызывает особых симпатий. Мы хороши на арене и в сказках… Сколько легенд доводилось мне слышать о ночных похождениях нашей касты, и губы бесов щедро пачкались чужой кровью, и выли изнасилованные красавицы, а на заднем плане обычно изображался черный Пустотник – внимал, ухмылялся и ждал…
Чего ждал? Конца сказки?
Впервые понял я, что людская молва объединяет нас в одной упряжке, – и это покоробило меня. Интересно, я смогу сегодня расслабиться?..
– Сможете, – заявила ненормальная старуха и залилась смехом. Чужим каким-то смехом. Краденым. – Вы говорили вслух, – поспешно добавила она, подливая мне в кружку. – Это у вас часто?
Вопрос прозвучал на удивление серьезно.
– Нет. Это я готовился к нашей встрече.
– Ладно. Допустим… Пойдемте со мной. У меня есть место, куда я вас отведу, и дело, на которое вы могли бы согласиться.
Она поднялась и тут же отлетела прямо ко мне на колени. Оказывается, ругань за соседним столом успела перерасти в такую же унылую потасовку, и выпавший из свалки пахарь сшиб с ног мою работодательницу.
Я тщательно прицелился и пнул невежу в объемистую округлость, выпиравшую у него сзади. Он крякнул, вернулся вперед головой в лоно драки, но через мгновение уже несся ко мне, набычившись и извлекая из-за пазухи самодельный нож.
– Ах ты… – проревел взбешенный пахарь и осекся, тщетно подыскивая нужное слово. – Ты и твоя… да я тебя…
Нет, слов ему положительно не хватало.
– Ты меня, – подбодрил я пахаря, – ты меня, и ее, и вообще всех нас… Дай сюда ножик.
Как ни странно, он повиновался. Я взял нож, передвинул с колен на лавку притихшую женщину и положил ладонь на стол. Потом примерился и поднял клинок, держа нож в правой руке.
– Ты меня вот так, – сказал я, с хрустом отхватывая левый мизинец. – И еще вот так…
Указательный палец свалился на пол.
– А потом…
А потом наступил момент Иллюзии. Я только успел заметить, как стекленеют и расплываются обрубки: один – на столе, другой – на полу. Я перекинул нож в левую руку, крепко сжал лезвие всеми пятью положенными пальцами, сжал так, что проступила кровь, – и вернул нож окаменевшему владельцу.
– Все? – поинтересовался я. – Иди воюй дальше…
До определенных пределов мы ощущали боль так же, как и все. Но с какого-то невидимого рубежа боль превращалась в цвета и звуки. Например, отрубленную голову я воспринимал как ярко-кобальтовую вспышку под гул накатывающегося прибоя; вспоротый живот – огненный закат, растворяющийся в истошном собачьем лае; ожог – зелень лавра, доходящая до дрожи, и…
И сразу же, не давая осознать, вглядеться, вслушаться, – момент Иллюзии. Из-за него я частенько чувствовал себя ненастоящим. Что-то отсутствовало во мне, некая основополагающая