Подранок. Анастасия ПолярнаяЧитать онлайн книгу.
оставались в Белоруссии. В первые же дни фашисты бомбили Гомель. И я еле-еле уговорила начальство, что мне необходимо слетать за ними на родину. Меня отправили на последнем грузовом самолёте в качестве бойца-наблюдателя.
Маму я забрала, а папа остался: он хотел идти в партизаны.
Мой муж, дедушка Алексей, ушёл на фронт добровольцем, хотя у него была бронь как у кандидата наук. Я позже тоже просилась на фронт, но мне отказали: „Куда тебе на войну: ты с ребёнком! Нам и в тылу нужны специалисты“.
…Когда начиналась бомбёжка, звучал сигнал воздушной тревоги и все отправлялись в бомбоубежище. Там на сыром бетонном полу, кто сидя, кто лёжа, пережидали атаку. В здании оставались только два человека: начальник и дежурный синоптик. К нам непрерывно поступали телеграммы со всех метеостанций Советского Союза.
С тревогой мы ждали телеграмм с западных станций: идут – значит, эта станция ещё не взята фашистами! Это вселяло какую-то надежду… Станции отмечались на карте красными флажками; по ним мы определяли линию фронта и красным карандашом наносили её на карту, с болью в сердце наблюдая, как она приближается к Москве. Как только телеграммы с какой-нибудь метеостанции прекращались, это означало, что она взята… Взятые станции на карте зачёркивали чёрной тушью. Когда становилось ясно, что станция захвачена, мы уже знали, какая будет следующей и, волнуясь, следили за телеграммами: сколько же она продержится – сутки, два часа, а может, пятнадцать минут?.. Телеграммы отправляли до последнего…
В одно из моих дежурств я сидела за столом и отмечала на карте линию фронта. Мой стол стоял почти вплотную к окну. Я сидела, склонившись над картой… В какой-то момент встала разогнуть спину, и только отошла на полшага назад, как в ту же секунду окно вместе с рамой с грохотом падает мне на стол! Его выбило взрывной волной. Весь мой рабочий стол был в стёклах! Поверх бумаг лежало огромное арочное окно в деревянной раме. Я стояла, смотрела на это окно и не могла двинуться с места, чувствуя дрожь во всём теле. Не знаю, что меня подняло в тот момент, но если бы я тогда не встала и не отошла на каких-то полшага, меня бы убило этим окном… Я всегда верила в Бога, и до войны и после. Проходя мимо церкви, я каждый раз мысленно крестилась и читала про себя молитву.
…Продуктовый паёк, который мне выдавали, я делила на две части. Одну – съедала, а из другой сушила хлеб на сухарики, ссыпала их в мешочек и копила. А потом отвозила мужу. Он писал, что у них солдат кормят хорошо, а офицеров – не очень. И я старалась хоть как-то его поддержать.
Помню зимний пустынный тракт, кругом – лес, по краям – высокие сугробы, над головой – луна в тёмном небе. И я иду к нему этой зимней лесной дорогой…
Мне очень повезло с моим мужем. Алексей был добрейшим человеком, очень спокойным и умным. Двенадцатилетним мальчиком он уехал из деревни в Москву и пошёл в ученики столяра-краснодеревщика. Выучился, поступил в институт и достиг хорошего положения…
Алексей очень любил детей. Когда он возвращался с работы, все ребята в нашем дворе выбегали ему навстречу: „Дядя Лёша идёт,