Бироновщина. Василий АвенариусЧитать онлайн книгу.
его на одной священнической дочери, чтобы открыть ему такимъ образомъ путь къ священническому сану, сынъ сбѣжалъ изъ-подъ вѣнца въ Москву. Благодаря основательной подготовкѣ въ латыни, онъ былъ принятъ въ славяно-греко латинскую академію при московскомъ Заиконоспасскомъ монастырѣ прямо въ классъ реторики. Но его мечтою было – «вящшее усовершенствованіе» въ заграничныхъ академіяхъ. И вотъ, съ грошами въ карманѣ, онъ пѣшкомъ добирается до Петербурга, находитъ тамъ «вождѣленную оказію» и на голландскомъ кораблѣ плыветъ въ Амстердамъ. Русскій посланникъ при голландскомъ Дворѣ графъ Головкинъ, даетъ ему y себя временный пріютъ «съ изряднымъ трактаментомъ», пока юноша не научается говорить по-французски; а затѣмъ отпускаетъ его съ миромъ «по образу пѣшаго хожденія» въ Парижъ, гдѣ тамошній посолъ нашъ князь Куракинъ точно также принимаетъ его «на даровой коштъ» въ свой домъ. Въ парижскомъ университетѣ молодой человѣкъ заканчиваетъ свое образованіе по наукамъ философскимъ и математическимъ, а въ Сорбонѣ – по богословскимъ. Въ то же время онъ участвуетъ и въ публичныхъ диспутахъ, пишетъ не только русскіе, но и французскіе стихи, переводитъ на русскій языкъ, частью прозой, частью стихами, сочиненіе «Ѣзда на островъ любви». По возвращеніи въ Петербургъ онъ мается три года безъ мѣста, «испытывая всякія огорчительныя неожиданности и реприманты», пока, наконецъ, въ 1733 году не пристраивается на казенную должность секретаря «де-сіянсъ Академіи», съ жалованьемъ въ 360 р. асс. и съ обязательствомъ: «1, стараться о чистомъ слогѣ россійскаго языка, какъ простымъ слогомъ, такъ и стихами; 2, давать лекціи въ гимназіи при Академіи; 3, трудиться совокупно съ другими надъ лексикономъ, и 4, окончить грамматику, которую онъ началъ, также и переводить съ французского и латинскаго на россійскій языкъ все, что ему дано будетъ». Теперь-же онъ, «какъ истинный сынъ, отечества, полагалъ всю славу и удовольствіе въ доблестномъ выполненіи сихъ начальственныхъ предначертаній».
Все это, какъ сказано, Самсоновъ узналъ уже впослѣдствіи. Когда онъ подходилъ къ главному, украшенному колоннами, порталу академическаго зданія, онъ не зналъ даже, молодой-ли еще человѣкъ Тредіаковскій, или же онъ такого же преклоннаго возраста, какъ этотъ сгорбленный старичокъ въ очкахъ, что поднимался только-что по ступенямъ высокаго крыльца. Пропустивъ старичка впередъ, Самсоновъ вошелъ вслѣдъ за нимъ въ прихожую.
– Здравія желаю вашему превосходительству! – почтительно-фамильярно привѣтствовалъ старичка украшенный нѣсколькими медалями швейцаръ, снимая съ него старенькій плащъ съ капюшономъ, тогда какъ подначальный сторожъ принималъ шляпу и палку.
– Господинъ секретарь здѣсь? – спросилъ старичокъ по-русски, но съ сильнымъ нѣмецкимъ акцентомъ.
Отвѣтъ былъ утвердительный.
– А господинъ совѣтникъ?
– Тоже-съ; сейчасъ только прибыли.
Старичокъ направился къ двери съ надписью, которую Самсоновъ за неграмотностью не могъ прочесть, но которая гласила: "Канцелярія".
– Вѣрно,