Грамматические разыскания. В. А. Васильева…. В. Г. БелинскийЧитать онлайн книгу.
навсегда установилась у нас Пушкиным, и язык для нее вполне выработался, – так что дальнейший прогресс для языка будет уже не столько со стороны формы, сколько со стороны содержания. Но такой прогресс возможен не только для юного русского языка, еще далеко не во всех отношениях вышедшего из пелен, но и для вполне развившегося с лишком два века назад французского языка. Каждый вновь появляющийся великий писатель открывает в своем родном языке новые средства для выражения новой сферы созерцания. Так, например, в грамматическом отношении нет почти никакой разницы между языком Руссо и Жоржа Занда; но зато какая разница между тем и другим языком в отношении к их содержанию! В этом отношении, благодаря Лермонтову, русский язык далеко подвинулся вперед после Пушкина, и таким образом он не перестанет подвигаться вперед до тех пор, пока не перестанут на Руси являться великие писатели.
Но зато как еще беден русский язык для выражения предметов науки, общественности, – словом, всего отвлеченного, всего цивилизованного, глубоко и тонко развитого, даже ежедневных житейских отношений! И причина этой бедности заключается, к несчастию, не в том только, что русский язык молод, неразвит, не обработан, но еще и в историческом развитии русского народа. Как богаты перед ним, в этом отношении, языки народов Западной Европы! – А почему? – Потому, что они образовались большею частию из обломков латинского, через который приняли в себя не малое число даже греческих слов. Исключение остается за немецким языком, как самостоятельным; а попробуйте исключить из него все взятые немцами латинские и греческие слова, – и вы увидите, как страшно обеднеет он. Вместе с словами искаженного латинского языка тевтонские варвары взяли от римлян и те понятия, те идеи, которые могла породить и развить только гуманическая классическая древность и которые не могли бы иным путем достаться варварам. От этого, например, французский язык так богат словами, которые заключают в себе философский смысл и которые, несмотря на то, употребляются в самом простом житейском разговоре. Субъект, объект, индивидуум, индивидуальный, абсолютный, субстанция, субстанцияльный, конкретный, универсальный, абстрактный, категория, рационализм, рациональный, обскурантизм, индифферентизм, специальный, специализм, коллизия – все эти слова считаются у нас книжными, смешными и дикими и навлекают на себя глумление невежд, если употребляются и не в разговоре, а в рассуждениях об умственных предметах{5}. Оно отчасти и понятно: их не было в русском языке, потому что в русской цивилизации до Петра Великого не было выражаемых ими понятий; а во французском языке они существуют как весьма обыкновенные слова: l'objet, le sujet, l'individu, individuel, l'individualite, absolu, la substance, substantiel, concret, universel, l'universalite, abstrait, la categorie, le rationalisme, rationel, l'obscurantisme, l'indifferentisme, le specialisme, la collision… Таких слов мы не перечли здесь и сотой доли. Все такие слова мы поневоле должны брать целиком у иностранцев; многие из них совершенно обрусели, и мы так привыкли к ним, что как будто и не считаем их за чужие: коммерция, монополия, манифест, декларация, прокламация, инстинкт, фабрика, мануфактура, брильянт, поэзия, проза, музыка, гармония, мелодия, администрация, губерния, мастер, мастерство, маляр, кучер,
По поводу этих и сходных слов отвлеченного значения Белинский, начавший их широко употреблять в статьях конца 1830 – начала 1840-х гг., вел постоянную борьбу с представителями старой школы. Особенно сильны были нападки на Белинского за употребление этих слов со стороны «Северной пчелы».