Утерянные победы. Эрих фон МанштейнЧитать онлайн книгу.
территорию Франции, не могло служить даже намеком на предположение о том, что они готовят в будущем наступление крупными силами.
Если бы можно было с полным основанием ожидать подобного наступления, то оставалось бы лишь ждать: удастся ли остановить это наступление на рубеже «Западного вала» или, если бы оно велось, например, через Люксембург и Бельгию в направлении на Рурскую область, нанести после высвобождения сил из Польши контрудар. Но в настоящее время пассивность западных держав создавала совершенно иную обстановку. Если учесть методы ведения войны французским командованием и неповоротливость англичан, то уже нельзя было ожидать, что они перейдут в наступление после падения Польши и возникновения возможности использования всей германской армии для ведения войны на Западе. Судьба Польши стала, однако, ясной самое позднее 18 сентября, когда решился исход сражения на Бзуре и после того как советские войска накануне перешли восточную границу Польши.
Именно тогда и не позже должен был начаться обмен мнениями между Гитлером и главнокомандующим сухопутными войсками по вопросу о ведении военных действий на Западе. Тем не менее, как можно судить по опубликованным документам (в первую очередь по книгам генерала [Бернгарда] фон Лоссберга, бывшего 1-го офицера Генштаба[91] в Штабе оперативного руководства ОКВ, и министериальрата [Гельмута] Грейнера, ведавшего журналом боевых действий ОКВ), этого не произошло.
Можно предположить, что реакция на блестящую победу в Польше, как и на неожиданную пассивность западных держав, со стороны Гитлера и со стороны руководящих деятелей ОКХ была совершенно различной. Тот факт, что англо-французская армия на Западе не перешла в наступление, Гитлер, безусловно, расценивал как признак слабости, который позволяет ему в свою очередь перейти на этом фронте в наступление. Блестящий успех Польской кампании, кроме того, привел его к убеждению, что вермахт вообще может решать любую задачу. ВОКХ имели несколько другую точку зрения, как мы это покажем ниже. Из пассивности западных держав можно было, с другой стороны, заключить, что они, возможно, вступили в войну только для того, чтобы спасти свою честь. Поэтому, вероятно, с ними все же еще можно договориться. Генерал Гальдер, по-видимому, также думал о том, что такое соглашение можно будет заключить и помимо Гитлера. В этом случае немецкое наступление на Западе в такой момент было бы совершенно неуместным.
Как бы то ни было, ОКХ могло исходить в своих предположениях из того, что Гитлер до этих пор никогда еще, даже после разгрома Польши, не ставил на обсуждение вопрос о наступлении на Западе. В этом отношении я получил неопровержимое доказательство зимой 1939/40 гг. Когда Гитлер в очередной раз отдал приказ о выдвижении в районы сосредоточения для перехода в наступление на Западе, ко мне прибыл командующий воздушным флотом, с которым группа армий «А» должна была взаимодействовать – генерал [Гуго] Шперрле – и заявил, что его соединения
В штабах вермахта 1-й офицер Генштаба возглавлял важнейший Оперативный (или Командный) отдел. –