Дворцовые тайны. Евгений АнисимовЧитать онлайн книгу.
из Сибири, Миних пытался занять видное место при дворе. Это он во время государственного переворота в июне 1762 года до конца оставался при императоре Петре III в Петергофе и советовал ему, сев на коня, явиться в Петербург и лично подавить мятеж. Куда там! Петр III был трусоват – сам не поехал и Миниха не послал. А зря! Поручил бы он подавление путча Миниху, тот бы, конечно, сам мятежников не победил, но под ними мог рухнуть мост или что-то сверху упало бы, как в Очакове, и история России пошла бы другим путем… Но этого не произошло. Петр III бы свергнут, воцарилась Екатерина II, а Миних был никому уже не нужен. В 1767 году он умер, и мы, часто проходя мимо церкви Святой Екатерины на Невском проспекте, под полом которой он похоронен, о нем даже не вспоминаем.
Маленький трактат о смехе: Балакирев со товарищи
«Семен Андреевич! Пошли кого нарочно князь Никиты Волконского в деревню… и вели роспросить людей… как он жил и с кем соседями знался, и как их принимал – спесиво или просто, также чем забавлялся, с собаками ль ездил или другую какую имел забаву… а когда дома, то каково жил, и чисто ли в хоромах у него было, не едал ли кочерыжек и не леживал ли на печи… Сколько у него рубах было и по скольку дней он нашивал рубаху.» Это письмо императрицы Анны Иоанновны московскому генерал-губернатору С. Салтыкову о новом придворном шуте князе Волконском.
Поиск наиболее достойных кандидатов в придворные дураки был делом ответственнейшим. Поэтому-то Анна и хотела знать, каков князь Волконский по нраву, чистоплотен ли, не портит ли в палатах воздух, чем увлекается в свободное от безделья время. Государыня составила целый вопросник для кандидата, как в первом отделе… Да и то, дело не шуточное! Не каждый кандидат мог попасть в придворные дураки или дурки. Но селекция – великая вещь! Не прошло и нескольких лет, как среди шутов двора Анны Иоанновны были самые лучшие, отборные дураки, подчас люди известные, титулованные. Сразу же отмечу, что, становясь шутами, князья и графы отнюдь не чувствовали себя оскорбленными. Ни сами они, ни окружающие, ни императрица не воспринимали назначения в шуты как оскорбление дворянской чести. Когда Анна Иоанновна потребовала прислать в Петербург упомянутого выше князя Волконского, то, чтобы успокоить его, напуганного внезапным приездом в деревню гвардейца-курьера из столицы, она писала Салтыкову: «И скажи ему, что ему велено быть за милость, а не за гнев». Да и в прежние, прадедовские времена шутами в России бывали знатные люди. С давних пор они подписывались на челобитных или докладах: «Раб твой государской, пав на землю, челом бьет». Это не была какая-то особая форма унижения, сопровождающая слезную просьбу, а обыкновенная форма подписи под документом на высочайшее имя. Естественно, что в обществе поголовных государевых холопов ни для князя, ни для знатного боярина не считалось зазорным стать шутом или лакеем, выносящим царские горшки. Конечно, всем было ясно, что если над шутом и потешаются, то так же могут потешаться над любым