Люди как реки. Юрий КолонтаевскийЧитать онлайн книгу.
значит, он напрасно старался, тратил время.
Поначалу, чтобы привыкли, он даже отметку ставил за удачный вопрос, и едва ли не с большим удовольствием, чем за хороший и полный ответ.
Незаметно беседа смещалась в нужном ему направлении, постепенно, естественно возникали его вопросы к ним. Он вопросы подбрасывал вроде бы невзначай, разжигая дух состязания. Немедленно загорелись споры по поводу вариантов схемы, посыпались предложения, и не главной была их суть, главным было активное, на глазах постижение истины, то, чего, по его мнению, недостает плохим педагогам.
Уже кто-то кричал, жаждая высказаться, кому-то в сердцах съездили по затылку, кто-то молча и исступленно махал растопыренной пятерней, привлекая внимание, – вся эта суматошная перебранка на первый взгляд могла показаться неуправляемой, но Сергей Антонович знал, что это не так. Его жеста будет достаточно, чтобы восстановилась тишина и порядок.
Однако он не спешил. Перед ним теперь был класс именно в той фазе высшей активности, о которой столь мудро трактуют с высоких трибун. Он наблюдал цепную реакцию проблемных ситуаций, разрешаемых самостоятельно, без нажима или подсказки извне. Это был управляемый взрыв – совершенный акт познания. Одновременно это была игра, игра высокая, может быть, высшая из игр.
«А без этого как?», – спросил он себя и понял, что продолжает изнурительный спор с женой, что такой вопрос самому себе не имеет смысла – он ответил на этот вопрос всей своей жизнью. Жена на него уже не ответит, уж коли до сих пор не удосужилась ответить.
Он представил ее в аудитории перед потоком студентов. Она говорит, говорит легко и кругло. Слушают со вниманием, в конспекты заносят здравые мысли. Он и сам слушал ее не однажды. Каждое ее слово было понятно и близко, точно сам произнес его. Однако пришло время, и он вывалился из силового поля бездумного почитания. Ее успехи перестали казаться ему достойными внимания, скорее, были они результатом умелого перепева сказанного другими людьми, отчасти забытого, отчасти же так далеко упрятанного, что простому смертному не дотянуться до них.
В педагогике нет теоретиков – это было его убеждением, есть лишь практики – Сухомлинский, Макаренко, множество других.
Педагогика вся в жизни, текучей, изменчивой, ставящей в тупик на каждом шагу.
Педагогика в реальном классе, у реальной доски, перед множеством душ, среди множества ускользающих характеров.
А теория, что ж, она тоже нужна, он отрицать не станет, но это должна быть теория, оплодотворенная практикой, каждым своим выводом работающая на практику.
«Незаметно сам становишься теоретиком, – трунит над собой Сергей Антонович, – а урок между тем идет и спор выдыхается…»
– Молодцы, – сказал он, – поработали отлично. А теперь запишем в конспект главное.
И тогда случилось то, чего подсознательно ждал он едва ли не весь урок. В углу, где сидел этот странный и тихий парень, фамилии которого Сергей Антонович, как ни