Красношейка. Ю НесбёЧитать онлайн книгу.
на ту сторону вместе. Гюдбранна разбирал смех. Разумеется, приятно было бы окунуться в далекие мечты о еде, тепле и женщинах – о чем вещал над золотистым полем боя льстивый голос из русских громкоговорителей. Но верить в это?
– Могу поспорить, что он не вернется, – заявил Синдре. – На три суточных пайка, ну как?
Гюдбранн вытянул руки по швам, проверяя, на месте ли штык.
– Nicht schissen, bitte![8]
Гюдбранн обернулся – с бруствера ему улыбался человек в русской солдатской ушанке, его лицо было перепачкано кровью. Потом этот человек с легкостью лыжника перемахнул через бруствер и приземлился на лед окопа.
– Даниель! – закричал Гюдбранн.
– Хей! – сказал Даниель и приподнял ушанку. – Добрий ветшер!
Остальные стояли как обмороженные и смотрели на них.
– Слушай, Эдвард, – громко сказал Даниель. – Тебе бы не мешало поработать над нашими голландцами. У них там между караулами метров пятьдесят, не меньше.
Эдвард, как и остальные, стоял молча как зачарованный.
– Ты похоронил русского, Даниель? – Лицо Гюдбранна горело от волнения.
– Похоронил его? – переспросил Даниель. – Да я даже прочел молитву и спел за упокой. А вы разве не слышали? Я уверен, было слышно аж на той стороне.
С этими словами он запрыгнул на бруствер, сел, поднял руки в небо и запел глубоким, задушевным голосом:
– Велик Господь…
Тут все расхохотались, Даниель и сам смеялся до слез.
– Ты дьявол, Даниель! – сказал Дале.
– Нет, теперь я не Даниель. Зовите меня… – Даниель снял русскую ушанку и прочитал на обратной стороне подкладки, – …Урией. Черт, он тоже умел писать. Да, да, хотя он был и большевик. – Он снова спрыгнул с бруствера и посмотрел на товарищей. – Надеюсь, никто не против обычного еврейского имени?
На какую-то секунду воцарилась тишина, потом все утонуло в хохоте. Друзья стали наперебой хлопать Урию по спине.
Эпизод 10
Окрестности Ленинграда, 31 декабря 1942 года
На пулеметной позиции было холодно. Гюдбранн надел на себя все, что было из одежды, и все равно стучал зубами и не чувствовал пальцев рук и ног. Больше всего мерзли ноги. Он накрутил новые портянки, но это не слишком помогало.
Он пристально смотрел в пустоту. В этот вечер «Ивана» что-то не было слышно. Может, он справляет Новый год? Может, ест что-то вкусное. Баранину с капустой. Или сосиски. Гюдбранн, конечно, знал, что у русских нет мяса, но никак не мог избавиться от мыслей о еде. У них у самих не было ничего, кроме всегдашнего хлеба и чечевичной похлебки. Хлеб уже давно покрылся плесенью, но они к этому привыкли. А когда он так проплесневел, что стал разваливаться на куски, они стали кидать эти куски в похлебку.
– Все равно на Рождество нам дали сосиски, – сказал Гюдбранн.
– Тссс! – шикнул Даниель.
– Сегодня там никого нет, Даниель. Они сидят и едят котлеты из оленины. С брусникой и таким жирным, сочным соусом. И картошкой.
– Не
Не стреляйте, пожалуйста! (