Злачное место. Николай ШпырковичЧитать онлайн книгу.
останешься? – с усмешкой спросил Крысолов.
– Сюда скоро наши мужики подбежать должны, – пожал плечами батя. – Да, ты там предупреди бойца своего, чтобы не положил их, не разобравшись. Если сейчас все уйдут, в лесу вполне можно скрыться успеть. Ну а я – да, тут останусь, вроде как я их пострелял. Тем более что заварушка нынешняя, как я понимаю, и по моей вине началась…
– Угу, Ремба колхозный. Даже если они поверят этому – что от твоей деревни останется? – жестко сказал Крысолов. – Возвращаться куда все будете? На пепелище? В общем, так: мы тут останемся, пожалуй. Я тебя давно не видел, команде моей отдохнуть надо – мы же к тебе последние два дня пехом полтинник километров шли. Да и с «крестовыми» твоими найдется о чем поговорить. Да, Дима, а баня у тебя есть?
…А насчет вымирания вида – так вообще есть мнение, что все мы, так называемые гомо, сапиенсы и не очень, а также лягушки, дельфины, медведи и прочие стрекозы – суть не что иное, как самодвижущийся кокон, который предназначен, со всеми своими инстинктами и эмоциями, любовью, ревностью и ненавистью, содержимым мозга и кишечника, – со всем, короче, для одной-единственной цели: выживания и размножения половой клетки. И чем совершеннее кокон, тем больше и шансов у половой клетки высокоразвитого существа продолжить дальше свое существование. Половые клетки человека блестяще это доказали, доведя число своих носителей за каких-нибудь несколько миллионов лет до 6,5 миллиарда. Самое большое количество высокоразвитых носителей за всю историю Земли, единовременно проживающих на ней.
Если смотреть на все случившееся с этой точки зрения, так вирус «шестерка», который тоже есть не что иное, как носитель видовой информации, и по поводу которого в уцелевших и вновь созданных лабораториях не утихали споры, откель он взялся на грешной Земле, приобрел себе очень даже неплохой кокон – неболеющий, неразрушающийся, устойчивый к различным видам повреждающих факторов внешней среды и даже в пище нуждающийся лишь для того, чтобы кокон этот улучшить еще больше. На что могла рассчитывать та же чумная бацилла после смерти носителя – лишь на очень короткий срок жизни в разлагающемся теле. Потому и торопилась она наполнить собой лимфатические узлы, превращая их в чумные бубоны, а переполнив их – лопнуть и потечь гноем: авось, кто коснется и (при удаче!) заразится. Пропитать легкие, чтобы больной организм, силясь избавиться от пенистой мокроты, мешающей дышать, надрывался в кашле и опять же распространял с кашлем бациллу.
После же смерти – шалишь, паря: какое-то время труп еще сохранял заразную способность, но не слишком, так что практичные воры Средневековья, чуждые предрассудков, уже спустя пару месяцев после эпидемии вовсю шуровали в кошельках, висящих на мумиях и скелетах своих неудачливых соотечественников. Бацилла сибирской язвы могла в виде споры просуществовать (и смех, и грех) аж несколько десятков лет и, попав в благоприятные условия, заразить какого-нибудь бедолагу, начавшего строить по приказу очередного высокопоставленного идиота коровник на месте заброшенного скотомогильника. Какую-никакую