Кингс Хайвей. Роман ЗинзерЧитать онлайн книгу.
куртке и в подобии туфлей. А на улице был дубак.
– Просто думала, что зимой тут теплее. Дважды дурочка, – сказала она и белоснежно улыбнулась. Я поболтал еще пару минут и откланялся.
Зейн, поджидая меня у терминала заказов, спросил, как все прошло.
– Все гуд. Им очень понравилась твоя бабочка, – ответил я. Зейн хотел было улыбнуться, но понял, что это не комплимент, а стеб, и нахмурился.
Когда мои соотечественники рассчитывались, мужик сунул мне пятьдесят долларов в руку.
– Спасибо, Марк, – сказал он.
– Устрицы вам понравились? – вежливо, по-официантски спросил я.
– Устрицы я терпеть не могу. Спасибо за хороший пример, – ответил он.
Скажу честно, я не понял, что он имел в виду, но полтиннику порадовался. Уже потом, под конец дня, я попросил Зейна этот полтинник мне разменять. Десятку я отдал Бахе, который носил блюда моим согражданам, и десятку Манвелу: он эти самые блюда потом уносил. Так у нас устоялось: чаевые от своих – русских, арабов, кавказцев – мы делили между собой.
В выходные мы закрываем ресторан в одиннадцать вечера. Выживаем гостей, моем столы и барные стойки, получаем талон об окончании смены с точным, до минуты отработанным временем. Потом мы грабим нашу витрину. Все тащат роллы и сырно-рыбные булки, каждая баксов по десять. Я роллы не ем, а недобор компенсирую сэндвичем с ветчиной. Тоже десять долларов, кажется. Бесплатно. Красота.
Уже в метро, заменив туфли на беговые кроссовки под все те же черные брюки и белую рубашку, я еду и давлюсь всухомятку наворованным. После метро до дома еще идти минут десять. Я живу в Бруклине, на Кингс-Хайвей, линия метро F.
В квартире прямо напротив моей кто-то умер вчера, еврей или еврейка. На лестничной клетке с самого утра раздавались шарканье подошв и разговоры в несколько голосов. Через приоткрытую дверь была видна гостиная с кучей старых стульев и сдвинутыми буквой П овальными столами. За ними сидели трое мужчин и пожилая женщина в выцветшем халате.
На первом этаже в подъездном предбаннике висело что-то похожее на расписание выступлений скорбящих гостей с названиями тем для беседы на иврите. Время и даты стояли в английском формате.
Сами прибывающие на невеселое торжество мужчины и несколько женщин были при полном параде: черные плащи, шляпы, длинные юбки и прочие «симпатичные» аксессуары ортодоксального иудейства. Или неортодоксального. Убей, не знаю. Короче, хасидов. Кажется, так их зовут. Многие мужики приходили с айподами, женщины с шуршащими пакетами из продуктовых лавок с Кингс-Хайвея. Все некрасивые. Женщины, не пакеты. В черном, в толстых колготках и башмаках.
Я стараюсь пройти мимо этих людей очень быстро. Я не еврей, и, несмотря на все мое любопытство, мне немного неловко.
Снаружи – Оушен-Парквей, проспект, как река, берущий начало где-то в холмах бруклинского даунтауна и впадающий в океан. Буквальный океан. Атлантический. Моя шестиэтажка, выстроенная, как и все дома для людей на пособиях, в форме креста, завернута в