Кто боится смерти. Ннеди ОкорафорЧитать онлайн книгу.
кто родился эву, рано или поздно станет жестоким и злобным. Они считают, что насилие может породить лишь большее насилие. Я знаю, что это неправда, и ты знай.
Я смотрела на маму. Она так много знает.
– Мама. А с тобой когда-нибудь случалось что-то такое же, как со мной на том дереве?
– Моя хорошая, ты слишком много думаешь, – был весь ее ответ. – Иди сюда.
Она встала и обвила меня руками. Мы стали плакать – мы рыдали, всхлипывали, лили слезы. Но, когда мы закончили, все, что нам оставалось, – это продолжать жить.
Глава четвертая
Обряд одиннадцатого года
Да, одиннадцатый год моей жизни был тяжелым. Мое тело стало рано развиваться, и к этому возрасту у меня уже была грудь, месячные и женственная фигура. К тому же приходилось отбиваться от глупых мужчин и мальчишек, которые пялились и хватали меня. Затем наступил тот дождливый день, когда я таинственным образом очутилась голышом на дереве ироко, и мама была так потрясена, что решила рассказать мне отвратительную историю моего происхождения. Через неделю наступило время моего обряда одиннадцатого года. Жизнь редко оставляла меня в покое.
Традиции обряда одиннадцатого года уже две тысячи лет. Его проводят в первый день сезона дождей. Мама считала, что это примитивная и бесполезная практика. Она не хотела, чтобы я через это проходила. В ее деревне обычай обряда одиннадцатого года запретили за много лет до ее рождения. И я выросла с уверенностью, что обрезание коснется других девочек – тех, кто родился в Джвахире.
Пройдя через обряд одиннадцатого года, девочка становится достойной того, чтобы с ней говорили как со взрослой. Мальчики заслуживают эту честь только к тринадцати. Годы между одиннадцатью и шестнадцатью – самые счастливые для девушек, ведь тогда они одновременно и дети, и взрослые. Из обряда никто не делал тайны. В школьном книжном доме была масса книг, рассказывающих про весь процесс. Но никого не заставляли и не поощряли их читать.
Так что мы, девочки, знали, что у нас между ног отрежут кусочек плоти, и что это обрезание не изменит нас в буквальном смысле и не сделает лучше. Но мы не знали, за что этот кусочек плоти отвечает. А так как это была древняя практика, никто и не помнил, зачем это делается. И с традицией не спорили – дожидались срока и выполняли что нужно.
Я не хотела. Все это делали без обезболивания. Такой был ритуал. В прошлом году я видела двух свежеобрезанных девочек и помнила, как они ходили. И мне не нравилась идея отрезать что-то от себя. Я даже волосы стричь не любила, поэтому носила длинные косы. И я уж точно не желала ничего делать по традиции. Не такое у меня было прошлое.
Но, сидя на полу и глядя в пустоту, я поняла, что на прошлой неделе, когда я очутилась на том дереве, что-то во мне изменилось. Что бы это ни было, оно меня подкосило – чуть-чуть, только я это заметила. В маминых словах я услышала не только историю своего зачатия. Она ничего не сказала о надежде, которую на меня возлагала. Надежде, что