Цзунцзы, дроны, Гуань Юй. Ольга ВиноградоваЧитать онлайн книгу.
никуда не ввергает. А вот хорошего – его действительно надо бояться. Потому что нас от него колбасит – и мы после никак не можем обрести свой привычный размеренный пессимизм. И – ведь да. Ведь точно. Случись с нами что-нибудь прекрасное – и мы не можем успокоиться. В общем-то и наслаждаться хорошим мы по-настоящему не умеем, нам больно от красоты и от счастья, они разъедают душу… день и ночь мы ждем подвоха… Так легче. Так устроен наш механизм адаптации.
…Однако, мы движемся дальше. Сегодня в семь, как всегда, как каждое почти утро с прошлого сентября, а в общем-то как было извечно – мы отъезжаем на университетском автобусе от Xixi-кампуса, и я сижу рядом с Михаэлем. Эта горластая как ворона китаянка на переднем сидении, девчушки в коротких юбках с айфонами – тоже уже преподаватели… Пакистанец в ослепительно белых штанах окончательно уравнивающих китайский серый с областью небытия, Грег, Иэн, беседующие с расстановкой через проход, и мы с немцем шепчемся – и каждый раз об одном и том же. И ТУТ Я ВСПОМИНАЮ… свой сегодняшний сон и рассказываю ему – и спрашиваю: а я не это – не того? – Ну что ты, отвечает он с серьезной мордой. Ты не того. Мм… Ведь я же… тоже там был, в твоём сне. И смеется своим детским дурацким смехом. Гы-гы-гы… А потом спокойным и немного поучающим тоном объясняет мне глубокую психическую подоплеку моего сна.
И тут я вспоминаю, что этот сон уже снился мне, вчера или позавчера, а, может быть, и вчера, и позавчера, и поза-позавчера. Так же рассветало, возможно, и кто-то близкий был рядом, и покачивались фонари и только ЕЁ ещё не было. Дочка сказала мне, что это очень нормально – видеть один и тот же сон. Очень экономно. Но в то же время этот сон настолько не сон, не сон как отдых и не сон как обещание нового, или как ужас иного… Он лишь как стекло, как толстое стекло, через которое просвечиваешь ты сам…
И я рассказываю Михаэлю в автобусе свой сон – в котором уже проросли семена разлуки, – а ОНА была птицей-сирином из детской сказки, с лицом моей завкафедрой, нахмуренным и странно ярким, птицей с лапами кошки, и сама размером с очень большую кошку. И она сначала сидела на дереве и манила меня крылом, а потом перелетела на мой подоконник и стала скрести лапами по стеклу. Она выглядела требовательной и в то же время несчастной, и внутри неё было… железо?… лёд?… забвение?… смерть в ней была? стыд унижения?
Я вот этих твоих последних слов не расслышала, а точнее – недопоняла, английский-то нам обоим неродной. Но ты прав, она была и мной тоже, и слезы у неё на ресницах были мои, и шумное её дыхание через стекло было моё. Но возможно ведь, что и ты – это тоже я, как тебе, а? И нет никакого города Ханчжоу в утренней дымке, никаких подмерзших сливовых деревьев в цвету, никаких холмов, никакого озера Сиху, университета с русской кафедрой, дороги, чада непроходимой стройки повсюду, никакого автобуса, никакого тебя – а есть только моя тоска по любви и дружбе, по радости и озарению,