Иго во благо. Сергей Николаевич ПрокопьевЧитать онлайн книгу.
Андрей
Господь привёл меня в храм через жену. Марина первой обратилась к церкви, первой покрестилась. Но больше из моды, возникшей после отмены советской власти. Прилепляться к церкви начнёт лет через пять после крещения, мой смертный грех подвигнет.
Что интересно, ещё никто из нас не был крещён – ни она, ни я, ни сыновья (дочь родится позже), – но повелось на Пасху и Рождество всей семьёй ездить на ночную службу в Крестовоздвиженский собор… Праздник будет не праздник, если не сходим на всенощную.
Недавно со старшим сыном Колей (у него самого уже двое детей, восемь и пять лет) заговорили о Пасхе, он заулыбался:
– Ночь, темно, а мы со свечами. Весело, радостно, все поют… Мишка меня спрашивает: «Как это воскресе?»
Мишка – это Миша, младший мой сын.
В то время крестный ход три раза обходил храм. Сейчас почему-то всего один. Действительно, весело. Мальчишки, то в голову крестного хода забегут, то снова к нам вернутся, застоялись на службе, хочется подвигаться.
Сейчас даже не вспомню, почему у нас повелось на Пасху и Рождество в храм ходить. У моих родителей не было заведено, хотя жили недалеко от церкви. Бабуля по отцу, бабушка Августина – да. Они с дедом Андреем лютеране, но, перебравшись в Омск, начали ходить в Крестовоздвиженский собор. На моей памяти дед не составлял ей компанию, бабушка или с соседкой отправлялась в тот же Крестовоздвиженский собор или одна, дед уже не ходил.
В дошкольные годы, если родители куда-нибудь отправлялись надолго вечером, бабушка ночевала у нас. Жили рядом, двор на два дома, бабушка приходила с Библией, большой старой книгой с чёрными толстыми корочками, бережно в рушник завёрнутой. Куда-то задевалась после смерти бабушки, сколько ни искал, кто-то умыкнул. Сядет за стол, раскроет Библию. С младшей сестрой Таней мы погодки, старшая, Люба, на два года раньше меня родилась. Брата ещё не было, он на шесть лет младше меня. Бабушка что-то читала из Библии, что-то рассказывала своими словами.
Когда спрашивали:
– Бабушка, что у тебя за книга, что за рассказы?
Она (за спиной были гонения на церковь в двадцатые, тридцатые, сороковые годы и в хрущёвские времена) отвечала уклончиво:
– Да сказки такие.
Рассказывала про сотворение мира, про Бога.
Я любопытным рос. Не помню, как вышел на тему лютеранства, к деду подкатил, мне лет двенадцать:
– А кто такой Лютер?
Дед подумал-подумал и говорит:
– Это как Ленин.
Советскую власть он страшно не любил. Было за что относиться без симпатий. Стоило выпить, ругал советы на чём свет стоит. Бабушка шикала на него, а нас старалась увести. Я – пионер, всем ребятам пример, активист, старшая сестра вообще председатель совета дружины. И вдруг от любимого деда звучат нападки на самый передовой социалистический строй. Досадно и возмутительно до глубины души слышать такое. Бабушка вытолкает нас за дверь:
– Не слушайте дурака старого, водка в нём дурит.
Я не сдавался, бросал с пионерским задором:
– Что