Фотография. Алексей АндреевЧитать онлайн книгу.
сказала сыну, чтобы оделся потеплей – он любил ходить быстро и нараспашку, в метро парился, куртку снимал, оставаясь в одной рубашке, а тут предстояло много ездить наземным транспортом и неизвестно, как долго его придется ждать. Особенно, когда поедут за город.
Специально уходили в частности, в конкретику – размывая главное на ряд отдельных деталей, последовательность мелких шагов, которые просто надо учесть и сделать.
Он держался, только заслышав в коридоре шум – вздрагивал и ловил себя на том, что хочется выглянуть – а вдруг она?!
И еще засела мысль: не могли перепутать? Может, это другая, с такой же фамилией? Звонил-то в общую регистратуру, не на этаж. Мало ли… Однако не перезванивал…
За окном быстро стемнело, снег идти перестал, дом напротив вплыл в окно яркими пятнами. Грохнули петарды, зашипел, возносясь, салют – последний день долгих праздников, народ догуливал.
Они зашевелились – последние минут десять сидели молча. Жена встала, зашторила окна, закрываясь от этой вымученной, притомившейся и все равно шумной гульбы, зажгла свет.
Молчать в темноте было удобно, на свету – уже нет. Вновь стали говорить, в который раз мусоля подробности, пока жена не вспомнила, что сегодняшний день ребята хотели посвятить каким-то предотъездным делам – к кому-то заехать, чего-то забрать. И вообще – попрощаться, уезжали-то надолго.
Сын отмахнулся – да ладно, ерунда это. Они стали настаивать – нечего здесь сидеть, пусть едут, другого времени не будет…
Жена пошла их проводить до метро, взяв с собой Машку – надо же хоть немного ребенка прогулять, весь день дома. Утром думала, что после обеда вместе пройдутся, и занялась готовкой, пока он спал – кто ж знал-то.
Перед выходом вопросительно глянула на него: «Ты как?» Он взглядом ответил: «Ничего».
Опять обнялись с сыном – теперь накоротко, а невестка, надевая шапку, тихо сказала, что, вроде бы, зеркала положено закрывать.
Он с недовольной гримасой пожал плечами – да какая разница, что это изменит?! Не понимал всех этих ритуалов, да и не знал. Невестка стушевалась, заторопилась, а он, устыдившись, – она-то чем виновата? – коснулся на прощание ее рукава: извинился…
Пока был один – собрался с духом и позвонил немногим маминым подругам. Жена еще днем отыскала их телефоны, выписала и оставила на столе. Коротко им сообщал, потом долго выслушивал. Они ахали, расспрашивали – как, когда, от чего? Приходилось отвечать, вдаваться в подробности. Приглашал на послезавтра – и с облегчением слышал отказы. Видеть на самом деле никого не хотелось – только семью, самых близких. Да и с ними было нелегко – надо что-то говорить, реагировать, не уходить в себя. А уж с посторонними… Он и не знал-то их толком – лишь по рассказам, фотографиям, да иногда слышал по телефону, когда брал первым трубку. А встретил бы – точно не узнал, самые свежие снимки были тридцатилетней давности.
Напоследок оставил звонок двоюродной сестре – единственной родственнице, что жила здесь, в Москве. С остальной родней мама поддерживала