Толмач. Михаил ГиголашвилиЧитать онлайн книгу.
из проклятой Англии, вместе с ящуром, коровьим бешенством и свиной чумой, вечные туманы плывут, из Италии сыростью тянет (неймется макаронникам), даже из Австрии отдельные дождевые облака являются (казалось бы, свои братья-сосисочники, ан нет, туда же, гадить и подсиживать). А в далеком Руссланде, в дикой Сибириен такой чудовищный циклон зарождается, что скоро конец. Бежать придется. Не знаешь случайно, какая на острове Пасхи на Пасху погода?.. Жаркенько, наверно. И конопля с кокой на опийном поле зеленеют… Мой сосед-немец собрался туда в отпуск. Не сидится немцам в Германии, пять раз в году в отпуск ездят, а полмиллиона немцев каждый год вообще уезжает восвояси. С немецкой пенсией всюду можно жить, как Гулливер среди лилипутов.
Странно, но весной дел в лагере поубавилось. Бирбаух впустил меня в здание, предупредив, что фрау Грюн в отпуске и фотками-пальцами занимается практикант Зигги.
– Он сейчас в третий отдел побежал, скоро будет. Ваше время пошло. Пейте спокойно кофе с коллегами! – подмигнул он и расписался на обходном. – К деньгам надо относиться с уважением, тогда и они тебя уважать будут… А бедность – это не только порок, но и позор, и срам! Бедный – что парализованный: глаза есть, а рук нету. Все хочет, а взять не может.
– Может-то он может, но не дают, – поправил я его, взял обходняк и отправился в комнату переводчиков.
Коллеги-арабы, Хуссейн и Рахим, уже пьют зеленый чай из замысловатого термоса, кидая в стаканчики живую мяту. Оба похожи на Саддама Хусейна. И оба в душе благодарны ему, но каждый по-своему. Рахим был послан на учебу в Европу, откуда уже не вернулся. А Хуссейну тиран так вовремя прищемил хвост, что тот успел сбежать и увезти вещдоки. Получил убежище и живет двадцать пять лет в Германии. Он изредка, под видом немецкого туриста, наведывается в Ирак навестить родню, но всегда испытывает дикий ужас в багдадском аэропорту: если его вычислят, ему не поздоровится – Саддам с дезертирами расправляется строго, а иногда даже и самолично, что бывает особенно мучительно. А сейчас он же и снабжает их работой – новыми беженцами. Словом, отец родной.
Увидев меня, арабы шумно поздоровались, усадили за стол, налили душистый чай и приступили к обычным расспросам. Больше всего они интересовались Сталиным: как при нем жил народ, когда простые люди жили лучше – раньше или теперь; уважают ли в России Горбачева и правда ли, что пятна на его голове похожи на Курильские острова; у какой из республик есть атомное оружие; что я думаю насчет Средней Азии; сколько сейчас стоят в России сигареты, почему русские пьют так много водки; где воруют больше, в Москве или Багдаде; был ли Путин шпионом КГБ и что делает сейчас Шеварднадзе.
Прихлебывая душистый чай, я отвечал как обычно, что Сталин мир от фашизма избавил, войну выиграл и Сибирь обустроил, а народ при нем жил хорошо и сплоченно шел от сохи к атому. Средняя зарплата была сто рублей, и всем хватало. Раньше народ жил лучше, а цеховики – хуже, а теперь наоборот: цеховики живут лучше, а народ – хуже. Горбачева не уважают,