Темнота в солнечный день. Александр БушковЧитать онлайн книгу.
инженерского диплома сидит в конторе на третьем этаже и с пролетариями вроде них не пересекается, а когда пересекается, в упор не видит, стервочка.
Так и этого от Батылего не дождаться! Сидит в кабинетике и шуршит бумажками, как таракан на кухне. Батуала ведь говорил: за все три года, что он состоит на учете в тутошней комсомольской организации, ни разу не приключалось ни комсомольского собрания, ни иной идеологической вылазки. Можно еще припомнить, что по возрасту Батылего уже положено как четыре года из комсомолка автоматически выбыть по достижении предельного возраста. Но у комсомольских вожаков явно какой-то другой предельный возраст: по местному телеканалу пришлось и первого секретаря обкома комсомола видеть, а по московскому – вообще первого секретаря ЦК ВЛСКСМ – тот еще побогаче годочками будет, чем областной… Внуки, поди, есть. Ну а что сделаешь? Давненько, еще до того, как они сюда устроились, Батылего кто-то перекрестил в Бутыляку – в пьянстве на рабочем месте не замечен, но дома, говорят, оттягивается. Вот и вся критика снизу, какая в данных исторических условиях возможна…
Батылего еще добрых полминуты (показавшихся четвертью часа) вел среди них агитацию и пропаганду. Потом, слава те господи, слинял.
– Докопался, как червяк до редиски… – плюнул Доцент.
– Да взяли бы и записались, – сказал Батуала. – Один хрен делать ничего не надо. Вот я записан, и что?
– Ну уж, ну уж, на хер, на хер… – мотнул головой Сенька. – Из школы беспартийными выскочили, надо уж до конца дотянуть. Привыкли как-то… Будем и дальше Бутыляку терпеть, это ж не триппер…
Правила игры были давным-давно известны. Не только они трое, но и народ постарше (говорили, и всякие люди с высшим образованием тоже), промеж себя, особенно за пузырем, на все лады вышучивали и Лёньку, и КПСС, травили анекдоты, юморно переиначивали призывы, лозунги, иногда материли отдельные исторические решения исторических съездов. На этом и останавливались. Шагнешь дальше – угодишь в диссиденты, а что они такое, никто, в общем, не знал. Хотя кое-что и до них долетало, не могло не долетать. Нес какую-то антисоветчину академик Сахаров – сослали в Горький. Писал какую-то антисоветчину писатель Солженицын – выперли из страны. Это-то все знали. А что конкретно нес Сахаров и писал Солженицын, выяснять никто не стремился – своих забот хватало. Персонально у них – мотоциклы, девочки и развлечения, а у тех, кто старше, – еще и дети, очередь на квартиры, дачи на шести сотках и прочие житейские хлопоты. Так оно и шло по накатанной: они притворялись, что верят партии, а партия притворялась, будто верит, что они верят. И обе стороны такое положение дел устраивало как нельзя лучше…
– Ну ладно, – сказал Батуала. – Понеслись, ковбои?
Он газанул, включил передачу и выехал со двора.
– Разбегаемся? – сказал Доцент.
– Погоди, – сказал Сенька деловито. – Я тебе тут наводочку дам, не пожалеешь…
Он снял с руля сумку и вытащил поздравительную телеграмму – сложенный вдвое листок тонкого