Жуткие снимки. Ольга АпреликоваЧитать онлайн книгу.
брызгах и смотреть в синее море, а Васька… Странно как-то. Она только первый раз за два дня про него вспомнила. Не рисовала. Не помнила о нем. Почему? Мурка посмотрела в окно: машина летела по КАДу домой, слева – самолетик вон садится, там Левашовский аэродром, справа – ай! – мелькнули серые памятники выходящего к КАДу угла Северного кладбища. Васька там. Родной, лобастый, хитрый Васька… Далеко, на новых участках, там даже деревьев нет. Глубоко-глубоко под землей… Мурка сжалась на сиденье, подобрав коленки. Янка оглянулась:
– Ты как? Все норм?
– Норм. Снимки уже летние-летние! Спасибо за такой классный день!
Она вернулась к фоту, стала листать дальше: море, камни, синее небо, золотая Янка… Ой!
Васька!
Она едва удержала тяжелый фот в руках. В сером пространстве между мирами, положив голову на руку, спал худой, жалкий Васенька, накрытый серым рваным свитером. Выставлялись коленки и щиколотки в синяках и ссадинах, плечо, родной локоток… Щека, ушко, шейка, вихры… Как он устал, как он замерз, бедный, в этом сером мире в нигде… Блин! Дура!!! Это же она сама!!! Это вчера, как она уснула, Швед все фоткал и фоткал! Она полистала снимки дальше: да… Ракурсы разные… Свет отличается… Она посмотрела в рыжий надежный затылок Шведа и чуточку успокоилась. Потом глянула в правое окно: кладбище давно проехали, конечно, КАД летит серой полосой с бесконечными мертвыми деревьями за ограждением… Она снова уставилась в снимок: мир «нигде». Мальчик, которого похоронили прошлым летом. Мальчик. Братик. Бедненький… Не мертвый вовсе, а просто спит. Вот он. То есть это она сама. Это она. Или все-таки – он?
И странные же мысли приходят в голову…
…После школы она побрела домой к бабке забрать учебники и вещи. Швед велел забрать все, что можно утащить самой, и приехать на такси. Странный все же поворот жизни: раз, и она уже как будто и не она, одинокий звереныш, а нужная модель с фактурной, особенной внешностью. На невидимом золотом поводке привязанности к новому волшебному, красивому миру, где софтбоксы, запеканки с брокколи, залив, щелчки затвора, красивые и умные, жутко талантливые Швед и Янка, серебристые с изнанки волшебные зонтики, зоркий и тяжелый, насквозь, до золотой щекотки, взгляд Шведа… И поводок этот невидимый у него в руках. Ну и что. Пусть на поводке, но ее туда взяли, потому что она стала нужна. И будут съемки, лето, красота во всем… Она поступит, попросит комнату в общаге, подзаработает денег – и настанет свобода и счастье…
Она зашла в парадную. Сколько ни моют – даже пароочистителем проходили, когда появились «богатые» квартиры и «хостел» на четвертом, – все равно смердит раскольниковской нищетой. Архитектор строил-строил эту свою поэму, старался; и конечно, бедный, даже представить не мог, что с его домом сделают конвульсии истории и родное простонародье. По истертым и избитым – узбеки во время ремонта в богатейской квартире сбрасывали чугунные батареи прямо так, с грохотом по мрамору – ступеням дошагала к себе на третий, стараясь не наступать