Питерщики. Русский капитализм. Первая попытка. Лев ЛурьеЧитать онлайн книгу.
делались огромные состояния. Прежде дворяне считали зазорным заниматься бизнесом, выходцы из первенствующего сословия служили государю на бранном поле или, на худой случай, в канцелярии. Теперь правоведы, путейцы, лицеисты – выпускники привилегированных дворянских учебных заведений ринулись в учредительство, прежде всего железнодорожное. У них множество связей в министерствах и при дворе. Они знали, как написать устав акционерного общества, как подать жалобу в суд, они были близки к молодым реформаторам из окружения императора. На рынке стали активно действовать иностранцы.
В результате дельцы николаевского времени, в том числе и Кокорев, оказались в дураках. Большинство бывших откупщиков разорилось, часть отошла от дел.
Но Василий Александрович не сдается. Он строит железные дороги, торгует битой птицей, разводит племенной скот, возводит оптовые склады, сдает дачные участки, занимается страховым делом, покупает и продает пароходства. Он создает Общество Волго-Донской железной дороги, Закаспийское торговое товарищество, Северное страховое общество, Российское общество пароходства и торговли, Общество пароходства «Кавказ и Меркурий», солеваренный завод в Соликамской, эксплуатирует золотые копи в Сибири, основывает Северное телеграфное агентство, Горно-Уральскую железную дорогу, Московский Купеческий банк. Но больше всего его занимала бакинская нефть.
В начале века крестьянин покупал соль и водку, к концу века стали покупать еще и керосин, который стал новым предметом массового спроса. Свечу и лучину заменяет керосиновая лампа.
Первую скважину пробурили американцы в Пенсильвании в 1859 г. В России Кокорев догадался, почувствовал раньше всех: на рынок пришел новый товар. В том же году Василий Александрович заложил керосиновый завод под Баку. Он нанял техническим консультантом самого Дмитрия Менделеева, построил трубопровод, организовал перевозку керосина нефтеналивными судами.
В сущности, именно Менделеев и Кокорев придумали русскую нефтехимию. Дело требовало новых и новых вложений. Но русская таможенная политика строилась чудовищно глупо: американский керосин стоил дешевле бакинского. А когда появилась первая прибыль, появился сильный конкурент – компания Нобеля. Посеянное Кокоревым пожал алчный швед.
Новые затеи требовали огромных денег, которых в России чувствовался недостаток; они имелись или у иностранцев, или в казне. Василию Александровичу нет доступа ни в ложи Михайловского театра, ни в отдельные кабинеты ресторана «Донон». Там теперь решаются судьбы железнодорожных концессий и оборонных заказов. Старозаветное московское купечество тоже косится на Василия Александровича – слишком разбрасывается, суетится, стремится быть на виду.
И к концу 1860-х годов Кокорев – фактически банкрот. Ему 40. Его ожидают позор и долговая тюрьма.
Он должен казне огромную сумму. Ему отказывают в обещанных кредитах. Он продает за бесценок свою картинную галерею («Всадница» Брюллова, картины Айвазовского, Тропинина и пр.), расстается с паями и акциями большинства компаний.
Грустный