Питерщики. Русский капитализм. Первая попытка. Лев ЛурьеЧитать онлайн книгу.
чуть ли ни всех европейских народов. Выручала, видимо, природная сметка и мощные связи в петербургском купеческом мире. Елисеевы много благотворительствовали, строили церкви и богадельни.
Получив максимально возможные для русских купцов почести – звания коммерции советников и поставщиков императорского двора, они и не пытались переменить участь, войти в высший свет. Им было чем гордиться. А вот их сыновья и внуки, которые пришли на все готовое, думали по-другому.
Купец в России, особенно в Петербурге, по своему общественному положению уступал и дворянину, и человеку свободной профессии – интеллигенту.
Гоголевский городничий не случайно называл купцов «самоварниками», «аршинниками», «протобестиями» и даже «надувалами морскими». С предпринимателями чиновники встречались в служебных кабинетах, но невозможно представить себе купеческое семейство на дворянском балу.
Купеческий сын не мог поступить в лицей или Пажеский корпус. Гвардейский офицер, женившийся на купчихе, обязан был выйти из полка.
У Островского не имеющий и копейки за душой гусар говорит влюбленной в него купеческой дочери: «Кому нужно даром-то вас брать! Можно было, я думаю, догадаться, не маленькая! <…> Видимое дело, что человеку деньги нужны, коли он на купчихе хочет жениться!»
Когда Александр II во время коронации посетил Москву, купечество устроило ему торжественный обед в Манеже. Потратили огромные суммы, так что пир был верхом совершенства по убранству и кулинарному искусству. Почтенные миллионеры-купцы с трепетом ожидали приезда государя, стоя на пороге Манежа с хлебом-солью. Незадолго до прибытия императора к Манежу подъехал генерал-губернатор граф Арсений Закревский. Граф спрашивает купцов:
– Вы зачем здесь?
– Как же-с, ваше сиятельство! Даем обед государю, желаем поднести хлеб и соль нашему дорогому гостю.
– Ах, вы, мужичье! Пошли вон отсюда! – закричал граф. – Без вас это будет сделано!
Так и не удалось купцам побывать на обеде с государем, ими же оплаченном.
Со времен французской революции господин Бонасье чувствовал себя равным господину д'Артаньяну. В Российской империи Шереметевы, Нарышкины, Палены пренебрегали Морозовыми, Гучковыми и Рябушинскими. Мужик для них мужиком оставался навсегда.
Богатство Елисеевых вызывало при дворе иронию, смешанную, должно быть, с завистью. Когда фрейлины злословили о фаворитке Александра II Екатерине Долгорукой, которую государь поселил прямо в Зимнем дворце над покоями умиравшей императрицы, то говорили, что у нее вкус, как у мадам Елисеевой, то есть пошлый, склонный к вульгарной роскоши.
Отсюда непрочность русских купеческих династий; потомки пытались переменить участь, уйти из мира своих отцов и дедов. Среди купечества начало развиваться чинобесие – стремление во что бы то ни стало стать дворянами. Добивались этого обширными пожертвованиями и связями с нужными людьми.
Третье поколение Елисеевых