Переплеты в жизни. Татьяна УстиноваЧитать онлайн книгу.
фильме.
– Господи помилуй, – пробормотала рядом Катя, – никак и вправду едет!..
Марина дернула плечом.
Снова взревели сирены, только уже гораздо ближе, и опять все смолкло.
Теперь по всей улице Тверской люди останавливались и смотрели вниз, на Кремль.
Через две секунды из-за серого бока отеля «Националь» вылетели машины, как показалось Марине, очень много и все одинаковые. Сине-белые всполохи мигалок и прерывистый вой сирен затопили улицу до краев, и казалось, что этот нереальный мигающий, тревожный свет и лающий звук вытесняют вечернее солнце, привычные уличные шумы, как будто ластиком стирают!..
Черная лавина машин обрушилась на улицу, растеклась, сметая все живое, разогналась, притормозила и остановилась перед входом в книжный магазин «Москва».
Черные пиджаки, от которых Марина давеча отвернулась, вывалились из-за ее плеча и выстроились в два ряда, оттесняя народ от входа и надвое рассекая толпу, которая моментально стала растекаться, как вода в перекрытом устье ручья.
Катя, кажется, тихонько перекрестилась, Сергей Иванович по-военному вытянулся и громко сопнул носом. Таня Палей положила руку на сердце, а Марина все искала среди черного полированного стада именно ту машину, из которой должен выйти главный человек в стране.
Президент одной шестой части суши, или сколько там теперь у нас осталось?…
Президент, который просто приехал посмотреть ее магазин. В день рождения Александра Сергеевича Пушкина, солнца русской поэзии!
Она все переводила взгляд с машины на машину, но так и не поняла, из какой именно он вышел, только вдруг оказалось, что он уже подходит к ней, и вокруг него множество каких-то одинаковых людей, и охрана теснит толпу, ставшую огромной, как море, хотя только что – Марина отчетливо это помнила – был просто ручей!
Этот самый человек, столько раз виденный по телевизору, подошел, и сбоку забежал Морозов и сказал громко:
– Марина Николаевна Леденева, директор книжного магазина «Москва».
И тут, как по мановению волшебной палочки, вся ее глупая тревога вдруг улетучилась, испарилась, исчезла, как будто стая беспокойных голубей унеслась в вечернее московское небо, унеслась и пропала.
– Здравствуйте, Борис Николаевич, – сказала Марина сердечно и крепко, по-мужски, тряхнула его руку. – Спасибо, что заехали к нам.
У него тоже оказалась крепкая, совсем не чиновничья рука, и улыбка вполне человеческая, и шаг широкий и свободный. Казалось, что он сдерживает себя, чтобы не идти слишком быстро и чтобы свита успевала за ним.
Невесть откуда взявшиеся журналисты – целая стая! – непрерывно щелкали фотоаппаратами, вспышки били по глазам, камеры снимали, штативы устанавливались, микрофоны в неправдоподобно огромных шапках «ветрозащиты» подсовывались под самый нос.
Марина вдруг посочувствовала этому здоровому мужику, больше похожему на кулака-белобандита, чем на чиновника или – о господи! – на президента!
Вся жизнь