Токио. Колокола старого города. Анна ШерманЧитать онлайн книгу.
животными зодиака8. Японцы всегда рассматривали время как живое существо.
– Что за история?
– Никогда не слышала о восточном календаре? Притча такова: «Однажды давным-давно Будда созвал всех животных, прежде чем он покинет землю и уйдет в нирвану. Но лишь двенадцать животных потрудились явиться – мышь, дракон, обезьяна, бык, змея, петух, тигр, лошадь, собака, кролик, овца и свинья. Желая их отблагодарить, Будда разбил время на периоды, состоящие из двенадцати лет. Он сделал каждое животное хранителем одного года в цикле».
Здешние люди все еще чувствуют свою связь с зодиаком. Год, в который ты родился, говорит о том, кто ты. Я родился в 1967-м – это год Овцы.
Артур сказал что-то, чего я не поняла, Дайбо, стоявшему за прилавком. Дайбо засмеялся.
– Зодиакальные часы отвечают на такие вопросы, как: почему там нет кошки? (Мышь не разбудила кошку, поэтому кошке не удалось повидать Будду. Вот почему кошка и мышка стали врагами.) А почему мышь оказалась впереди всех? (Она спряталась на бычьем копыте и успела спрыгнуть раньше, чем бык приветствовал Будду.) У каждого животного – своя индивидуальность и своя реальность, сопутствующая ему. Не забывай, что для населения Старой Японии мышь была существом кухонным, а не картинкой из книжки. В старинных японских часах каждая цифра также ассоциировалась со своим животным. Каждый ведь знает, когда начинается время призраков: И то был час Коровы9.
– Час Коровы?
– Да, то есть три часа ночи. Самая глубокая ночь. Когда выходили призраки.
Артур допил кофе. Затем он пошел к выходу, чуть-чуть задержался возле телефона-автомата и поклонился Дайбо. Когда дверь за ним закрылась, я еще видела сквозь стекло, как он накинул рюкзак на плечи и сбежал по узким ступеням.
Он опаздывал.
Дайбо начал меня узнавать. Через несколько месяцев, что я пожила в Японии, мы наконец смогли с ним изъясняться. Я зачитывала ему вслух диалоги прямо из разговорника Берлица. Если попадалось незнакомое слово, я показывала жестами, что хочу сказать.
Между фразами всегда были долгие паузы, пока я перелистывала свой разговорник. Некоторые длились почти минуту, и все это время Дайбо ждал за своим прилавком, неспешный и терпеливый.
Дайбо нравилась медленность. Однажды он написал, что хочет, чтобы посетители засыпали, пока он готовит им кофе. Он родился в префектуре Ивате, на дальнем севере Хонсю, в «снежной стране». Хотя он не уроженец Токио, именно Токио сделал его таким, каким он стал, уверял Дайбо.
Английский поэт Джеймс Киркап, живший в Токио во время Олимпийских игр 1964 года, писал, что здешние кофейные бары вошли в «жизнь токийских студентов, которые там занимались, писали письма, назначали свидания, звонили по телефону и даже спали». Кофейни были чем-то вроде лондонских клубов эпохи Сэмюэла Джонсона в XVIII веке10. Следовало только опасаться «шарлатанов, как японских, так и западных», со знанием дела строчивших поэмы или «планировавших дерзкие выставки». Всё это стоило очень дорого, если за дело брались поэты.
Дайбо достиг