Посольский город. Чайна МьевильЧитать онлайн книгу.
или «Кто зайдет дальше всех, тот визирь!» – говорили мы. В своей ватаге я держала третье место по заходам на юг. Там, где мы обычно это делали, висело переливавшееся очаровательными неземными цветами Хозяйское гнездо, державшееся скрипевшими от напряжения веревками мускул за ограду, которую Хозяева в каком-то приступе жеманства стилизовали под наш плетень. Я забиралась на него, а мои друзья свистели с перекрестка.
В моих детских снимках нет ничего неожиданного: то же лицо, что и сейчас, только не до конца сформировавшееся, те же недоверчиво поджатые губы, та же улыбка, так же косит глаз в моменты наивысшего сосредоточения, за что надо мной нередко смеются, то же поджарое тело вечной непоседы. Набрав полную грудь воздуха, я задерживала дыхание и шла сквозь смешанную атмосферу – сквозь неплотную, но вполне осязаемую границу, сквозь газовый проходной пункт, сквозь ветры – порождение наномашин и виртуозного атмосферного творчества – чтобы написать на белом дереве «Ависа». Однажды, бравируя, я хлопнула ладонью по живому якорю гнезда в том месте, где он переплетался с кольями ограды. Его плоть оказалась тугой, как тыква. Задыхаясь, я помчалась назад, к друзьям.
– Ты его коснулась. – Они сказали это с восхищением. Я смотрела на свою руку. Сейчас мы побежим на север, к эоли, и сравним наши достижения.
Тихий, всегда с иголочки одетый джентльмен жил в доме, у которого мы играли в деньги. Для местных он был источником беспокойства. Иногда он появлялся в самый разгар игры. Окинув нас взглядом, он поджимал губы, что могло означать как улыбку, так и неодобрение, потом поворачивался и уходил.
Нам казалось, будто мы понимаем, кто он. Мы, конечно, ошибались, но все, что нам было о нем известно, мы услышали в окрестностях его дома и считали его самого оскверненным, а его присутствие неуместным.
«Эй, – не раз говорила я своим друзьям, когда он появлялся, и показывала за его спиной пальцем. – Эй».
Когда хватало смелости, мы крались за ним по переулкам, вдоль зеленых изгородей, мимо которых он шел на реку, или на рынок, или к развалинам архива, или к Посольству. По-моему, раза два кто-то из нас от волнения выкрикивал что-то глумливое. Прохожие тут же одергивали нас.
– Имейте же уважение, – решительно сказал нам продавец измененных устриц. Поставив свою корзину с моллюсками на землю, он отвесил короткий подзатыльник Йогну, который как раз и крикнул. Взгляд разносчика был направлен джентльмену в спину. Помню, тогда я вдруг поняла, хотя и не смогла бы объяснить словами, что гнев прохожих направлен не только на нас, и те, кто шикал нам в лицо, не одобряли, хотя бы отчасти, того человека.
– Им не нравится, что он там живет, – сказал в тот вечер дежурный отец, папа Бердан, когда я рассказывала ему об этом. Я несколько раз повторила эту историю отцу, описывала человека, которого мы преследовали со смущением и осторожностью, расспрашивала о нем. Я спросила, чем он не нравится соседям, а отец нерешительно улыбнулся и поцеловал меня перед сном. Я смотрела в окно и не