Да здравствует Жизнь!. Марита Мовина-МайороваЧитать онлайн книгу.
и мягкую, вновь почувствовала себя неловко.
– Моя жена – Алевтина Львовна. Отдыхали на курорте. Красота такая! Чудный лес, сказочное озеро, и всё, знаете ли, овеяно языческим таким прошлым. И с погодой повезло. Жарковато, правда, но в сосновом лесу этого не ощущается. А наш санаторий прямо в лесу, у озера. Место, скажу я вам, замечательное! А вас как, простите, звать-величать?
– Людмила, – смутилась она, – можно просто Мила.
– Замечательно, «просто Мила!» – заулыбался Евгений Аркадьевич, обнажая белоснежные, один к одному, ровные зубы, и его жена тоже улыбнулась ей грустными глазами.
Так, разговаривая ни о чём, они и ехали до самого вечера.
Милу всё время не покидало чувство, что Евгений Аркадьевич приглядывается к ней. От этого было почему-то неспокойно.
Когда стемнело, решили спать укладываться. Улеглись.
Ей не спалось.
Вспоминалась мама, недовольно глядевшая на неё даже сейчас – сквозь призму увеличивавшегося между ними расстояния, отстукиваемого колёсами поезда; девчонки – какими увидела она их в этот первый и последний день своего приезда в родной городок; он… о нем… – нет! не надо о нем! – и отчего-то за всеми этими картинами, где-то вдалеке, смутно, но совершенно очевидно, возникало присутствие… Евгения Аркадьевича… это холодило ноги и создавало тревожное, хотя и необъяснимое – почему – чувство…
Она встала и потихоньку вышла в коридор, стараясь не стукнуть дверью.
В коридоре тускло мерцал свет. Окна были приоткрыты, занавески трепыхались на ветру, и в вагон врывался ночной, по-настоящему свежий, настоянный на ароматах соснового леса, чуть влажный воздух. Она встала у окна и вдохнула его полной грудью. Тревога отпустила. Как хорошо-то! Будущее?… как ни странно, мысли о будущем больше не тревожили. Ведь всё решено. Осталось только частности уладить: с пропиской, работой, жильём. Но это сейчас может подождать. Об этом можно будет подумать позже… Или вот, например, приедет она в Ленинград, и всё само собой решится – именно так ей, почему-то в этот ночной ароматный час и показалось. Она легко улыбнулась и опять глубоко вдохнула ночной аромат…
Тихонько зашуршала за спиной открываемая чьей-то рукой дверь купе, и она услышала мягкий, и ей показалось – обволакивающий, голос Евгения Аркадьевича.
– Что стряслось у Вас, Мила? Весь вечер за Вами наблюдал. Что-то тревожит Вас. Вы к кому в Ленинград едете?
Его голос звучал мягко и сочувственно. В нём слышалась неподдельная забота.
– Ни к кому, – отчего-то сразу, не раздумывая, ответила она, обернувшись к нему.
Евгений Аркадьевич встал рядом, близко, коснувшись при этом, будто случайно, своей грудью её спины, отчего по ногам Милы пробежала противная мелкая дрожь. Ей снова стало неловко… Он постоял молча… – её неловкость усилилась – потом тоже глубоко вдохнул воздух и лёгким касанием руки вдруг поправил её растрепавшиеся на ветру волосы. Она вздрогнула, а он, как будто не замечая этого, задумчиво произнёс: – А я вот смотрю, что ничего