Мы сгорали заживо. Смертники Великой Отечественной. Артем ДрабкинЧитать онлайн книгу.
митинг как положено, командующий армией Катуков приехал. Он говорил: «Я Москву оборонял, у меня было 70 танков. Сегодня под моим командованием 700 танков». Так и есть: 3 корпуса, в корпусе по три бригады средних танков. В каждой бригаде 65 танков, вот и считайте. Еще приданные тяжелые танковые полки и 64-я отдельная бригада, еще 65 танков. Сила какая!
Мы шли за танками «Т-34». На Зееловских высотах наша рота попала как раз к железной дороге, где стоял бронепоезд. По радио командиру роты передали, он – командирам танков: бронепоезд туда-то повернул, бить по нему. Мы этот бронепоезд доконали, и танки прошли. Потом вышли на чистое место, там пошли населенные пункты. «Тридцатьчетверки» – вперед, а мы чуть сзади. Танкисты на «тридцатьчетверках» поняли, что немцы боятся наших тяжелых танков, и стали приспосабливаться: на пушку крепили ведро – вроде дульный тормоз.
К самому Берлину уже маршем шли, перед самим городом танки отдали в штурмовые группы. Такая группа состояла из роты пехоты, взвода саперов, роты танков – в каждый стрелковый взвод 2 танка. Танки шли по краям улиц, возле стен. Танк идет впереди; если кто-то по нему огонь открывает, то он из пушки или из пулемета давит. Пехота зачищает дома, саперы в основном мины высматривают. Один раз пришлось стрелять по закопанному на перекрестке танку. Пехота подвалы прочистила, значит, танку можно двигаться. Так и тянули по городу, каждый квартал. Мы дошли до имперской канцелярии, нас остановили. Дальше стрелять уже нельзя стало: снаряды могли попасть по своим войскам, все ведь шли к Рейхстагу. 2 мая полк уже остановился.
Шипов Константин Николаевич
Настает 25-е число – пятый день после ранения. Я уже хожу по улице. Смотрю: машина нашей рембазы. Фельдшер и командир ремонтной роты сдружились (после войны они поженились), а тут ее ранило, и водитель привез ей гостинцев – сгущенки, шоколад. Я говорю водителю: «Без меня не уезжать. Я сейчас». Поднимаюсь наверх в палату: «Ребята, я уезжаю в бригаду, хочет кто поехать?» Желающих не нашлось. Нам сказали, до июля месяца мы будем гарантированно лежать. Чего нарываться? Хватит уже – все уже навоевались. Я в кабину. Часа через три, я с костылем уже был на северной окраине Берлина. Начальник штаба бригады увидел: «Ты что?! Весь в бинтах!» – «Все нормально». – «Иди в медсанвзвод, будешь пока находиться там». – «Есть!» Здесь как раз бронетранспортер с саперами. Я туда. А тут танки навстречу. На первом командир батальона майор Ярцев: «О! Костя!» Я на танк. И пошла война по улицам – танки поддерживают пехоту, простреливая улицу. Пехота продвигается, занимает перекресток. Танки подтягиваются – пушка влево, пушка вправо. Держат перекресток и, если надо, отражают контратаку. Карт никаких нет. Заплутать можно запросто. Наступление продолжалось и днем и ночью. И ночью мы один раз действительно плутаем – ориентироваться тяжело. Все горит.
К 28-му мы вышли к тюрьме Моабит. На территории тюрьмы заехала моя штабная машина. По Моабит-штрассе подошли к мосту Мольтке и 30 апреля захватили его. Мы все это время действовали со 150-й дивизией. Генерала Шатилова мы мало, но видели,