Дворцовые перевороты. М. П. ЗгурскаяЧитать онлайн книгу.
всю изнанку взаимоотношений коронованной четы, но часто между строк можно прочитать то, что историк желал смягчить «политкорректности ради».
Вот как о последних днях жизни Петра Великого писал Соловьев в своей «Истории». «К неприятностям от Монсовой истории присоединились неприятности от неисправимого Меншикова, у которого Петр принужден был отнять президентство в Военной коллегии; президентом ее был назначен князь Репнин. Макаров и члены Вышнего суда были также обвинены во взятках. Все это действовало на здоровье Петра. Он доживал только 53-й год своей жизни. Несмотря на частые припадки болезни и на то, что уже давно сам себя называл стариком, император мог надеяться жить еще долго и иметь возможность распорядиться великим наследством согласно с интересами государства. Но дни его уже были сочтены; никакая натура не могла долго выдерживать такой деятельности. Когда в марте 1723 года Петр приехал в Петербург по возвращении из Персии, то его нашли гораздо здоровее, чем как он был перед походом. Летом 1724 года он сильно занемог, но во второй половине сентября начал, видимо, поправляться, гулял по временам в своих садах, плавал по Неве. 22 сентября у него сделался сильный припадок, говорят, он пришел от него в такое раздражение, что прибил медиков, браня их ослами; потом опять оправился; 29 сентября присутствовал при спуске фрегата, хотя сказал голландскому резиденту Вильду, что все чувствует себя немного слабым. Несмотря на то, в начале октября он отправился осматривать Ладожский канал, вопреки советам своего медика Блюментроста, потом поехал на Олонецкие железные заводы, выковал там собственными руками полосу железа весом в три пуда, оттуда отправился в Старую Руссу для осмотра солеварень, в первых числах ноября поехал водою в Петербург, но тут, у местечка Лахты, увидав, что плывший из Кронштадта бот с солдатами сел на мель, не утерпел, сам поехал к нему и помогал стаскивать судно с мели и спасать людей, причем стоял по пояс в воде. Припадки немедленно возобновились; Петр приехал в Петербург больной и не мог уже оправиться; дело Монса также не могло содействовать выздоровлению. Петр уже мало занимался делами, хотя и показывался публично по обыкновению. 17 января 1725 года болезнь усилилась; Петр велел близ спальни своей поставить подвижную церковь и 22 числа исповедался и приобщился; силы начали оставлять больного, он уже не кричал, как прежде, от жестокой боли, но только стонал.
26 числа ему стало еще хуже; освобождены были от каторги все преступники, невиновные против первых двух пунктов и в смертоубийствах; в тот же день над больным совершено елеосвящение. На другой день, 27 числа, прощены все те, которые были осуждены на смерть или на каторгу по военным артикулам, исключая виновных против первых двух пунктов, смертоубийц и уличенных в неоднократном разбое; также прощены те дворяне, которые не явились к смотру в назначенные сроки. В этот же день, в исходе второго часа, Петр потребовал бумаги, начал было писать, но перо выпало из рук его, из написанного могли разобрать только слова «отдайте